Часть 3

 

АМПУЛИЗАЦИЯ  РАКЕТЫ  УР-100

Прошло более сорока лет после того бурного времени когда проводились эти работы. Ракеты отстояли на дежурстве свое время и выполнили стоявшую перед ними задачу. Для обеспечения решения этой важнейшей задачи, обеспечившей нелобходимую надежность важнейшей составляющей нашего ракетно-ядерного щита, отделом ампулизации был проведен большой объем исследований. Технитческой стороны этих исследований не будем касться, поскольку это будет представлять интерес только для узкого круга специалистов. Остановимся только на общей их характерис- тике и тех некоторых коллизиях их сопровждавших.

 Для осуществления этих исследований в отделе было разработано большое число разнообразных методик и соответствующих устройств и приспособлений для их осуществления. На эти устройства и способы отдел получил 19 авторских свидетельств на изобретения. Наиболее важным изобретением было устройство для имитации натурных течей в сварных швах для исследования закономерностей истечения через них компонентов ра­кетных топлив. Другими исследователями в ряде НИИ использовались имитаторы течей, в которых микроканалы получались искусственным путем. В их же уст­ройствах  микроканалы образовывались естественным путем в процессе его сварки. Это позволило получать  значительно более достоверные результаты, и эти имитаторы течей стали использоваться и в других НИИ.

Помимо развернутых исследований отделом Виктора, в конструкторских отде­лах, разрабатывавших ракету, велись многочисленные разработки агрегатов и систем, обеспечивавших ампулизацию ракеты. О всех их не расскажешь, но об основных из них и их разработчиках, конструктивно решивших кардинально проблему ампулизации, следует рассказать.

Основной отличительной особенностью ракеты УР-100, как отмечалось, являет­ся ее расположение в пусковом контейнере. Такое конструктивное решение от­крывало возможность выполнить ее в полной заводской готовности, установив ее на заводе в контейнер. С торцов контейнер закрыт прорывающимися мембранами при пуске, что позволило осушить внутреннюю полость контейнера ракеты и в таком го­товом виде сдать ее военным. Они затем установят ракету в контейнере в ша­хту, заправят ее топливом сверху, не открывая контейнер, и оставят ее на боевом дежурстве. Для эксплуатации такое решение казалось было бы идеальным. Но для его осуществления нужно  было проложить трубопроводы заправки топли­вом по контейнеру и заправочную горловину вынести на  его верхний торец для обеспечения легкого доступа к ней при заправке. Это не вызывало бы сложности, если бы удалось  решить автоматическое отделение ракеты при пуске от заправочных трубопроводов, проходящих в контейнере. Для открытых стартов  эта задача успешно решена путем установки между ракетой и запра­вочным трубопроводом автоматического расстыковочного узла, уплотняемого прокладкой до его расстыковки. Но принятые принципы ампулизации на ракете УР-100 исключали применение разъемных соединений с прокладками. Это была кардинальная проблема для обеспечения ампулизации.

Конструктивное решение ее нашел один из талантливых конструкторов, одно­кашник Виктора по ХАИ, принимавший участие в разработке с ним самолета ХАИ-12 Кошелев Альберт Дмитриевич. Он отличился еще работая у Мясищева, ра­зработав муфту, передающую кручение под углом для трансмиссии выпуска за­крылков и щитков самолета М4. Эту муфту он запатентовал за своим имением, и она вошла в историю техники, как муфта Кошелева.

Для расстыковки заправочных трубопроводов контейнера и ракеты он придумал расстковочный узел, разъединение которого происходило за счет скручивания целостной алюминиевой трубы. При начале хода ракеты этот узел прокручивал­ся и, за счет кручения, разрушался трубопровод по заранее нанесенной про­точке, после чего, разъединенные трубопроводы на ракете и контейнере за­крывались обратными клапанами, предотвращая вытекание компонентов. У него было немало подобных оригинальнейших решений в различных созданных им аг­регатах поэтому, он заслужено получил Государственную премию. Но, к сожа­лению, он рано ушел из жизни от сердечного приступа, случившегося на даче.

Вторым важнейшим конструктивно-технологическим решением было создание технологии и конструкции, так называемых, биметаллических переходников. Технологический отдел, возглавлявшийся Генкиным, усилиями ряда специалистов, разработал технологию и оборудование для сварки трением алюминиевых спла­вов и нержавеющих сталей. Путем прижима прутков этих материалов при быст­ром вращении и трении друг о друга, происходил нагрев и сплавление по тор­цам этих прутков. Из этих, сплавленных из разнородных материалов прутков, вытачивались втулки, к которым с разных концов приваривались алюминиевая и стальная трубка. Таким образом, алюминиевая и стальная трубки соединялись между собой без каких-либо разъемных соединений. Потом уже были разработа­ны и другие методы соединения стальных и алюминиевых листов с помощью взры­вов  и других методов, нашедших применение в других изделиях.

Исследованиями по газонасыщению компонентов занимался двигательный отдел Наумова под руководством заместителя Челомея Полухина, который был замести­телем по двигательным установкам и топливным системам. От степени насыщения компонентов зависит бузкавитационная работа двигателей с одной стороны, а с другой стороны, оно определяет величину давления в баках. Поэтому, данную работу сподручнее было вести двигательному отделу. Отдел Виктора только вы­пустил техническое задание на проведение этих исследований и разработал ис­пытательную установку для этих исследований, а потом передал все это в от­дел Наумова. 

Раз в квартал, Виктор отвозил в ВПК справку о состоянии работ по этой теме, а в министерстве за ними следил технологический отдел, и в частности Челышева, которая постоян­но была в курсе всех дел унего. Он ей почти через день звонил  и докладывал состояние дел. Не менее остро следили за ними и в ЦК КПСС, куда Виктор также ездил с отчетными докладами о делах. О развороте работ может свидетельствовать тот громадный объем изготов­ленных и испытанных разнообразных объектов испытаний, разработанных отде­лом и другими конструкторскими отделами.

Все эти объекты испытаний были сфотографированы и в отделе из них оформили альбом. Снимки сопроводили краткими характеристиками объектов испытаний, а также привели условия и виды испытаний, для которых они предназначались. Этот альбом очень наглядно помогал Виктору при его докладах в высоких каби­нетах Он исходил из того, что если работы заданы, и ход их выполнения контролируются высокими инстанциями, то представляться в докладах они должны на надлежащем уровне. В первую очередь, в таких случаях, о деле судят по содержанию и фор­ме доклада и качеству иллюстрационного материала. А дело о себе потом пока­жет само по себе. Но до этого нужно еще дожить, а неудачно сделанный док­лад, может и не дать «дожить» докладчику до этого самого окончания дела. Та­кое простое правило всегда  нужно помнить при вращении в высоко чиновничьих кругах, ибо более простецкое поведение там, пока не стал своим, может печа­льно кончиться для докладчика.

Испытания этих объектов проводилось в соответствующих структурных подраз­делениях предприятия, различных НИИ и в войсковых частях по методическим документам, разработанным в отделе. Сам отдел не вел испытаний, а только задавал их, получал результаты, обрабатывал их и выдавал соответствующие заключения. Поэтому в отделе и было всего 16 чело­век. В этом и состояла уникальность этого отдела.

В начале 70-х годов, когда все эти работы были закончены и был накоплен достаточный положительный опыт эксплуатации, подтвердивший все прогнозы и рекомендации, выданные в свое время, в отделе обобщили все проделанное и выпустили Государственный стандарт по обеспечению долговечности жидкостных ракет.

Проведению исследований и реализации многих рекомендаций сопутствовали многие эпизоды, большинство из которых доставляет приятные воспоминания их участникам. Остановимся на некоторых из них, наиболее характерных. Наряду с приятыми было немало ситуаций, которые оставили далеко и не приятные воспоминания. В деловой и производственной жизни  их появление представ­ляется вполне нормальным явлением. Но эти неприятности также не должны за­бываться, ибо опыт — это количество полученных «шишек» от жизни. Поэтому, нужно писать и говорить не только о хорошем, но и о не совсем хорошем с тем, чтобы оно поменьше повторялось.

На одном из совещаний у Устинова рассматривался ход разработки ра­кет в Днепропетровске и на Филях. В Днепре, как все называли КБ «Южное» умер Янгель и его  место занял Уткин. На этом совещании, не известно по каким причинам, Устинов сделал замечание Челомею, что у него  плохо развернуты работы по длительному хранению а вот у Уткина эти работы ведутся на должном уровне. Челомей тут же нашелся и попросил дать указание, чтобы его сотрудников ознакомили с их работой по этому вопросу. Устинов со снисхождением в голосе обратился к Уткину, на что тот, не поднимая головы, молча кивнул головой.

На следующий день Челомей вызвал Виктора и поручил выехать к Уткину и оз­накомиться с их работами по длительному хранению, строго приказав, чтобы он ни словом не обмолвился о своих работах..

Виктора по приезде три дня не пропускали на территорию, и все эти три дня он вел интенсивные переговоры с министерством, пока оттуда не заставили днеп­ропетровцев все же его пропустить и принять. Принимал его начальник проектного отдела Эрик Кошанов.

Хозяева приносили любую документацию, которую бы он не просил. Проект Виктора крайне удивил. Это была почти точная копия американского «Титана», только в худшем исполнении. Южане устроили в топливной системе своей ракеты гидрозатвор че­рез кремнеорганическую жидкость, вместо того, чтобы их надуть, как консерв­ную банку,  закупорить и не иметь после этого никаких хлопот. Но для этого нужно было решить проблему газонасыщения компонентов. А они на это не реши­лись. Об этом промолчал.. Но когда принесли рабочие чер­тежи агрегатов топливного тракта, тут уж он не удержался.

У них вес топ­ливный тракт был собран на разъемных соединениях с прокладками с последующей их затяжкой болтами. К тому времени Виктор уже провел испытания по таким соединениям и показал, что они не обеспечивают необходимую герметичность, и они стали проектировать для своей ракеты цельносварной топливный тракт. Невзирая на предупреждения Челомея, он все это им рассказал, но на их это не подействовало..

Буквально через 2—3 года жизнь показала, насколько они были неправы и как дорого стране пришлось потом заплатить за их высокомерие и упрямство, проявленное тогда. На фирме в Филях разработанные сварочные автоматы с лихвой окупились. Челомей строго следил за тем, чтобы на ракете не было ни одного разъемного соедине­ния.

Получаемые результаты обобщились в отделе и на основании их выдавались те или иные реко­мендации, которые воплощались либо непосредственно в конструкцию, либо в тех или иных техпроцессах изготовления ракеты и ее узлов. Одновременно вно­сились определенные рекомендации в эксплуатационную документацию.

Летные испытания ракеты проходили на полигоне Байконур. Перед началом ис­пытаний там прошло заседание Государственной комиссии, которая рассмотрела ход работ по созданию ракеты       УР-100 и дала добро на начало ее испытания. О работах по длительному хранению на комиссии доклад делал Виктор. Это было его первое выступление на таком столь солидном и ответственном собрании. Пе­ред  докладом Челомей его рассмотрел и обронил, что за этот доклад он спокоен, Кузьмин их заговорит. И действительно, докладом все остались до­вольны, и замечаний о ходе работ по длительному хранению не последовало. Но потом произошел один неприятный казус, который существенно отразился на Вик­торе, несмотря на, что он никакого отношения к нему не имел.

Отделом были установлены весьма жесткие пределы изменения влажности в кон­тейнере ракеты, с тем, чтобы на ракете не происходила атмосферная коррозия. Эти величины влажности были согласованы со всеми материаловедческими инсти­тутами, которые выдали гарантии на свои материалы в этих условиях. Для обес­печения этих величин нужно было производить осушку полости контейнера сов­местно с ракетой. Об этом все знали. И вместе с тем, Бугайский и Дьяченко на полигоне подписали решение о существенном расширении пределов допустимой влажности в контейнере с тем, чтобы упростить жизнь военным эксплуатационни­кам. А военные из числа приемки, узнав об этом, подняли шум, заявив, что при такой влажности установленные ранее сроки гарантии на материалы и комплектующие узлы теперь не действительны и их  все нужно пересогласовывать заново в Мсмокве институтах.

Очень скоро это стало известно Челомею, и он весь свой гнев вылил на Вик­тора, запретив ему выезжать с полигона до тех пор, пока он не восстановит все гарантии. Бугайский ничего не мог сделать с его вызволением, и вынужден был сам заниматься восстановлением гарантий, а Виктор сидел без дела на полигоне.

Вместе с тем, для него это вынужденное безделье не пропало даром. Рабо­ты по длительному хранению были развернуты, шли без особых неприятностей, и он все чаще подумывал о защите кандидатской диссертации, да и в отделе его сот­рудники все чаще поговаривали об этом. Перед ним встал вопрос о выборе темы. По длительному хранению, охватывающему все проблему, которой пришлось ему  занимался, он считал, что  рано будет защищаться, поскольку надо было бы подождать результатов штатной эксплуатации ракет хотя бы несколько лет. Поэтому он склонялся к тому, чтобы защищать кандидатскую диссертацию по теме корпуса головной части из стеклопластиков. По этому направлению ведь еще почти ни­кто не защищался.

За полтора с лишним месяца, что он просидел на полигоне он написал канди­датскую диссертацию на тему «Разработка промышленной технологии изготовле­ния корпуса головной части ракеты методом комбинированной намотки из стек­лопластиков». Так, что его «наказали», дав возможность на­писать диссертацию. Но защищать ее он стал еще не скоро.

При нахождении Викторе на полигоне состоялся первый пуск ракеты УР-100, который оказался настоль­ко блестящим, что это всех озадачило. У испытателей существует поверие, что если первый эксперимент прошел без сучка и задоринки, то дальше жди неприятностей. Так случилось и на этот раз.

После первого пуска, последующие ракеты начали падать. Поиск причины не давал результата. К тому времени Челомей, на амби­циозной почве, повздорил с главным конструктором, корифеем систем управле­ния ракетами академиком Пилюгиным и все беды валил на систему управления. Однажды, по возвращению с полигона, находясь в кабинете Челомея, Виктор стал сви­детелем его разговора по телефону с главным конструктором двигателей Коно­патовым. Он заявил Челомею, что они нашли конструктивную недоработку в своем двигателе и им нужно дорабатывать весь задел изготовленных двигате­лей, включая и те, что установлены на подготовленных ракетах к летным испы­таниям. Это значило, что нужно срезать двигатели на более чем полутора десятках готовых ракетах и ждущих отправки на полигон.

Челомей начал яростно разубеждать Конопатова и доказывать, что тот ошиба­ется, а виновата во всем система управления. Но Конопатов твердо стоял на своем, и разговор ничего не дал. После этого разгорелся громадный скандал. Срывался график государственных испытаний. Но Конопатов смог убедить Госу­дарственную комиссию, двигатели срезали, доработали и испытания дальше пош­ли успешно. Правда, после этого было еще несколько «утыков», как говорят испытатели, но все они успешно были преодолены и испытания были завершены с блестящими результатами. Ракета УР-100 была принята на вооружение и  поставлена на боевое дежурство с середины 60-х годов. В начале 70-х годов их стояло на боевом дежурстве 1000 штук.

За создание этой ракеты и всего принципиально нового ракетного комплекса были выделены Ленинская и Государственная премии, лауреатами которых стали немногие из Филей, поскольку эти две премии были выделены на все организа­ции, принимавшие участие во всех этих работах, включая и военных, что весь­ма не густо. Такова была, далеко не щедрая, благодарность власть имущих. На Фили была также выделена одна Золотая Звезда Героя Труда. У Челомея было уже две Звезды, и третью ему не давали. Встал вопрос — кому ее отдать. Все считали, что ее нужно вручить Бугайскому. Но Челомей и с Бугайским повздорил к тому времени и всячески противился этому. Тогда партком мудро решил и для вручения Звезды нашли передового слесаря, который затем куда-то исчез вместе со Звездой.

Специалисты всех организаций, принимавших участие в создании этой ракеты, были награждены орденами и медалями. Всего более 1000 человек. Виктор был удостоен ордена «Знак почета» один в отделе. Больше знаков на отдел не дали. С этим награждением произошла весьма показательная история.

Списки на награждение были составлены, подписаны во всех министерствах и были представлены секретарю  ЦК КПСС Устинову, как последней утверждающей инстанции. Он два года держал списки в сейфе и не подписывал. Ракеты давно стояли на боевом дежурстве, а награда никак не могла дойти до героев. Все удивлялись и ничего не могли понять. Ходили разные слухи.

К тому времени Челомей крупно повздорил и с Устиновым. Поэтому многие считали, что эта задержка явля­ется мелкой местью Устинова Челомею. Другие считали, что Устинов выдержи­вает два года, что бы истек трехлетний срок для него на получение очередной награды. Тогда было такое ограничение в скорости получения наград. Виктор был более склонен считать более реальной первую версию. Но когда умер Усти­нов, Виктор прочел в некрологе, что Устинов был награжден одиннадцатью орде­нами, и все они были только орденами Ленина. Он «брал», оказывается, только такими, чисто золотыми орденами, какими являлись ордена Ленина. После этого вторая версия стала не менее реальной. Поэтому, зря смеялись и издевались над Брежневым, любившего ордена и всяческие награды. Этим честолюбием, ока­зывается, болел не только он один в правительственных верхах, и оно разъело тогда уже все уровни руководства.

А тот случай технической принципиальности и человеческого мужества, провяленный Конопатовым, оказал на многих заметное влияние и был достойно оце­нен. Еще задолго до окончания летных испытаний ракеты и сдачи ее на вооруже­ние, Конопатов один из всех главных конструкторов был удостоен звания Героя Социалистического Труда, и ему была вручена Золотая Звезда. Для этого нашли «необидный» для завистников способ наградить его по результатам дея­тельности за пятилетку, как тогда практиковалось в промышленности.

А вот «техническая принципиальность», как социологическое и психологиче­ское явление, изучена еще недостаточно, да, к сожалению, еще и не формулиру­ется в такой постановке. А в жизни такое явление встречается сплошь, и рядом. Как часто приходится наблюдать, когда начальство понуждает исполните­лей принимать те или иные  технические решения не всегда оптимальные, а иногда даже вредные. Но они нужны руководителей для достижения каких-либо иных целей, подчас далеко отстоящих от интересов дела. Сиволодский из ГИПХ как-то сказал, что это «политическая техника», которая плетется сплошь, и рядом в отличие от настоящей технической политики. Упорство подчиненных в таких случаях, касающихся «малых дел» и непринципиальных вопросов, делает сопротивляющихся людей малоудобными для начальства со всеми вытекающими из этого последствиями. Но если дело касается «больших вопросов», то сопротив­ляющийся становится врагом и борьба уже с ним ведется «на уничтожение», не­зависимо от деловых качеств и служебного положения.

Это социальное явление порождено, в основном, и разросшееся до необычай­ных размеров, именно при Советской власти, когда технические руководители могли безнаказанно идти на неоптимальные технические решения ради своих амбиций и корыстных целей, а подчас просто прикрывая свою техническую несостоятельность.

Прекрасным примером тому может служить состояние и качество советской сельскохозяйственной техники, признанным создателем которой явля­лся Изаксон, удостоенный двух Золотых Звезд Героя Труда. На поверку оказа­лось, что наша эта техника находится на уровне каменного века, по сравнению с существовавшей в то время аналогичной зарубежной техникой. Изаксон прек­расно «втирал очки» большим руководителям и усыпал себя наградами.

А сколько примеров знает история советский техники, когда распри между руководителями и большими специалистами, протекавшими, как правило, на ам­бициозной почве, приносили немалый вред общему делу. Графтио и Виттер при строительстве Волховстроя, Керженцев и Гастев при становлении в 20-х годах советской теории управления и организации промышленным производством. Туполев и Неман по металлическому и деревянному предвоенному самолетостроению. Королев и Глушко по ракетному двигателестроению. А сколько их было, о которых мы и не знаем! Как потом это разъело устои нашего государства, без должного общественного реагирования на все эти неприглядные деяния.

НАЧАЛО ЭКСПЛУАТАЦИИ РАКЕТ УР-100

По ходу данного повествования неоднократно упоминалось о том, что гер­метичность топливных трактов является одной из важнейших характеристик жидкостных ракет. Да и не только жидкостных ракет. Один из «Шаттлов» по­гиб с экипажем в 80-х годах именно по причине негерметичности, но на этот раз уже твердотопливного двигателя. Так, что вопрос герметичности является краеугольным для всех технических и технологических систем, содержащих в своем составе высокотоксичные, коррозионно активные, взрыво и пожароопасные, а также радиоактивные жидкости, твердые или газообразные вещества.

Особенно это свойство сказывается в атомной технике и промышленности чреватыми наиболее тяжкими последствиями, и там эта задача решена на высоком техническом уровне с высочайшей надежностью, чего нельзя сказать о трубопроводном транспорте у нефтяников и газовиков.  Мы становимся сви­детелями все большего числа аварий и катастроф различных трубопроводов, связанных с потерей ими герметичности. Это происходит только потому, что их разработчики, в отличие от атомщиков и ракетчиков, отнеслись недостаточно внимательно к проблеме обеспечения длительной герметичности трубопроводов и разработке автоматизированной дистанционной системы контроля их гермети­чности. Существующий уровень науки и техники в этом вопросе позволяет вы­соко надежно решить проблему обеспечения и контроля герметичности и в этом виде техники.

Когда только разворачивались работы по длительному хранению, мудрый Ноде­льман, оценив задачу обеспечения герметичности, однажды изрек фразу, кото­рая в отделе Виктора стала крылатым афоризмом на многие годы: «нет такой цены, которую нужно заплатить за обеспечение герметичности». Поэтому в от­деле с самого начала принялись за фундаментальное изучение этой проблемы.

Для определения норм герметичности топливного тракта Виктор предложил свой расчетно-экспериментальный подход, основывающийся на проведенных ис­следованиях истечения компонентов через микродефекты. С его использовани­ем, они разработали метод и рассчитали необходимую степень чувствительнос­ти, с которой нужно поверять герметичность в производстве. При этом, в документацию был введен тройной контроль герметичности: на стадии изго­товлении деталей, агрегатов и всего изделия в целом. Для их обеспечения были разработаны специальные методы и средства контро­ля герметичности. Этими методами и средствами были оснащены серийные заво­ды, изготавливавшие ракеты, кроме одного, о котором речь пойдет дальше. Одновременно разработали требования на создание автоматизированной системы контроля герметичности ракет на боевом дежурстве. Она основывалась на замере концентрации паров компонентов, вытекших из ракеты в случае по­тери ею герметичности.

Казалось, что при всем, том, что ранее было перечислено и реализовано в конструкции и производстве по изготовлению ракет, они уже никак не могли терять герметичность и течь на боевом дежурстве. И тем не мене.

Первая ракета, которая потекла, была ракета, установленная в экспериментальной шахте в Фаустово. Течь оказалась на фланце одной из магистралей двигателя. Что бы ее найти Виктору пришлось проникнуть в самый низ ракеты по зазору между ней и контейнером, который был порядка четыреста миллиметров. Его фигура позволяла это сделать. Кого-либо другого он не мог пустить в загазованную ракету, и сам он ползал в ней без противога­за. Пробравшись вниз и выложившись между соплами четырех двигателей, он случайно не попал под капли вытекающего окислителя. Еще бы одно его дви­жение и эти капли обезобразили бы его лицо, если бы не возникли еще более худшие последствия.

Течь оказалась на фланце одной из магистралей двигателя. Этот фланец был выточен из прутка металла, изготовленного на металлургическом заводе ме­тодом протяжки. При таком изготовлении волокна в металле располагаются вдоль прутка и при вытачивании из него детали эти волокна перерезаются. Вот через микроканалы между перерезанными волокнами и происходит проник­новение ракетного топлива, казалось бы, через сплошной качественный металл. Для устранения этого органического дефекта при изготовлении ракет было да­но указание запретить для топливного тракта изготавливать детали точением из прутка. Такие детали начали изготавливать из поковок, так чтобы не пе­ререзать волокна. В поковке волокна располагаются не однонаправленно, а хао­тично переплетаются между собой за счет ковки и сплошные микроканалы вдоль волокон не образуются. После этого, подобные дефекты больше не встречались.

Выявлением только одного этого дефекта, эта шахта полностью окупила стои­мость ее строительства. Не будь этого, многие  ракеты потекли бы на бое­вом дежурстве и их пришлось бы менять на новые, поскольку при изготовлении ракет в производстве этот дефект не обнаруживается в процессе контроля на герметичность. Контрольный газ через такие микроканалы не проникает, а вот ракетное топливо через некоторое время все-таки проникает.

Первая потекшая экспериментальная ракета особой тревоги не вызвала после того, как нашли дефект, установили причину течи и устранили ее появление впредь. Более того, наоборот этот случай подтвердил правильность принятой методологии отработки длительного хранения ракет. Но последующие события резко изменили ситуацию, когда на боевое дежурство встали первые ракетные комплексы с этими ракетами.

В конце 60-х годов, после того как на боевое дежурство было поставлено значительное количество ракет УР-100, сразу же проявилось действие закона больших чисел. Из одной воинской части поступило сообщение о том, что на одной из ракет появилась загазованность парами компонентов ракетного топ­лива. Прибыв на место, Виктор, имея уже опыт ползания по ракете, отправился ползать и по этой ракете. Причем, ему до этого долго пришлось уговаривать командира части чтобы он согласился на это ползание по ракете. У него были весьма обоснованные опа­сения, после того как на Байконуре взорвалась на старте ракета Уткина и погиб маршал Неделин, а с ним и несколько десятков специалистов и рабочих. На ракете, потерявшей герметичность, при каком-либо внешнем воздействии на нее, когда по ней ползает человек, могло произойти все, что угодно, вплоть до взрыва. К слову сказать, Виктору пришлось затем ездить практи­чески на все ракеты потерявшие герметичность в воинских частях и проводить их обследование. Во всех случаях он один ползал по ракетам в поисках течей, не допуская нахождения людей вблизи ракеты

На этрот раз, как впрочем и во всех других случаях, Виктор не смог долго находиться в полости ко­нтейнера и не смог обнаружить места течи. Решили заменить ракету на новую, снятую ракету отправить на завод-изготовитель в Оренбург и в заводских усло­виях искать течь. Для поиска течи и установления причины ее появления бы­ла создана специальная комиссия. На заводе очень быстро нашли течь, и вся комиссия оторопела от увиденного. На одном из патрубков был разделан производственный дефект под повторную подварку и .... подварку не произвели, а ракету так и сдали военным с раз­деланным и не заваренным отверстием. Подняли технологический паспорт, и очередному удивлению не было конца. В паспорте значилось, что разделанный дефект заварен и проверен на герметичность. Рядом с записью стояли фамилия мастера, контролера и военпреда, производивших и проконтролировавших свар­ку. Выяснилось, что рабочий сообщил о выполнении другой подварки, а руко­водители приняли ее за нужную и, не проверив на месте, сделали отписку в паспорте. Было видно, что это явное головотяпство, а ни какая, ни диверсия.

Через год потекла на дежурстве еще одна ракета. Виктора опять пос­лали осматривать ракету. И на ней он не нашел течи и ее отправили на завод во все тот же Оренбург для поиска места течи и установления причины ее по­явления.

Проведенная дефектация показала, что на этой ракете был также производственный дефект.Председателем этой комиссии был назначен Нодельман. Комиссия назначалась не только для поиска места и причины появления те­чи. Она должна была каждый раз производить квалификацию причины появления негерме­тичности. Во-первых она должна определить в этой квалификации случайный этот дефект или нет и нужно ли что-либо предпринимать на других ракетах, стоящих на боевом дежурстве, что бы предотвратить ими потерю герметичнос­ти. Во-вторых нужно установить по чьей причине произошел дефект, приведший к снятию ракеты с боевого дежурства и утраты ракеты для военных. Если ви­новным оказывался завод изготовитель ракеты, он должен платить военным штраф и бесплатно поставить им новую ракету взамен утраченной. Если причи­ной могла явиться какая-либо конструктивная недоработка в самой ракете, то тогда нужно было бы дорабатывать все ракеты, стоящие на боевом дежурстве..

За четыре года эксплуатации к началу 70-х годам было снято по причине их негерметичности всего четыре ракеты. В результате их дефектации комис­сиями было установлено, что причинами их негерметичности явились случайные отступления от технологии при их изготовлении и это не вызывало особого беспокойства. Поэтому возглавлять комиссии по следующим двум потекшим раке­там поручали Виктору, а не Нодельману. В 1970 году картина резко изменилась.

В том году комиссия дефектировала очередную ракету и в это время одна за другой потекли пять ракет. Это вызвало шок в верхних эшелонах руководства. Под угрозой оказалась надежность главной составляющей ядерного щита страны. В этой ситуации, было признано необходимым  создать солидную межведомствен­ную комиссию. Виктору предложили определить состав комиссии и возглавить ее. Работа в этой комиссии составила главный этап в его жизни, потребовавшая от него мобилизации всех духовных и физических сил и определившая его судьбу на всю оставшуюся жизнь. Несмотря на то, что комиссией были достигнуты блестящие результаты и с успехом была решена государственной важности задача, работа в этой комиссии напрочь перекрыла ему какие-либо возможности и пути дальнейшего роста по службе. Работа этой комиссии и все, что с ней связано, заслуживает более подробного изложения.

На комиссию возлагались следующие задачи: — исследование и обобщение причин появления негерметичностей на ракетах, — анализ технологических процессов изготовления ракет и двигателей к ним на соответствие их требованиям конструкторской документации, — разработка мероприятий и рекомендаций, направленных на повышение качест­ва и надежности контроля герметичности топливных трактов ракет. В состав комиссии вошли представители различных НИИ и КБ Минобщемаша, Минавиапрома, Минхимпрома, Минобороны, а также представители Ракетных войск. В нее вошли конструктора ракет и двигателей, а также специалисты заводов, на которых изготавливались ракеты и двигатели. Всего в комиссию вошло 38 человек. В составе комиссии Виктор образовал три подкомиссии

Подкомиссии выезжали и работали на заводах и в конструкторских организа­циях, а также в некоторых НИИ. Совместный приказ упоминавшихся министерств об образовании комиссии был подписан в ноябре 1970 года, а уже в марте 1971 года был подписан итоговый отчет, собственноручно написанный Викто­ром на 175 листах с использованием отчетов трех подкомиссий, работа кото­рых шла под его непосредственным руководством. В отчет также вошли ряд работ выполненных собственно комиссией. Этот отчет ныне рассекреченный хранится у него,  как память и даже как исторический теперь документ о тех напряженных и трудных днях в его жизни.

Работу подкомиссий Виктор организовывал сам, поскольку со стороны мини­стерства и его непосредственных руководителей на предприятии никто в ра­боту комиссии, и ее подкомиссий, не вмешивался и не давал «ценных указаний»..По итогам проведенных исследований межведомственная комиссия установила, что течи на ракетах  появились  в результате имевших место нарушений тех­нологических процессов, а также несовершенства применявшихся некоторых ви­дов контроля герметичности и типа сварочного оборудования. Все эти нарушения имелим место только на одном Оренбургском заводе. Каких-либо кон­структивных недостатком ракеты и ее двигателей или неизученных каких-либо физико-химических процессов, могущих привести к массовой потере герметич­ности ракет, не обнаружено.

Комиссией было разработано порядка 90 наименований рекомендаций по сле­дующим направлениям: технология сварки — 12, контроль герметичности при сварке — 16, организационные мероприятия — 17, научно-исследовательские работы — 22, рекомендации по конструкции перспективны ракет — 13, по эк­сплуатации в воинских частях — 10

Для реализации разработанных рекомендаций в министерствах были состав­лены соответствующие планы работ на предприятиях каждого из министерств, утверждены их заместителями министров и были неукоснительно выполнены. По­сле реализации этих мероприятий ни на одной из 1000 дежуривших ракет не­герметичностей больше не появлялось. Таков был блестящей результат прове­денной работы комиссией под руководством Виктора.

После всего этого директору завода предложили уйти на пенсию. Это был один из видных наших «красных директоров» до этого уже бывшим Героем Со­циалистического Труда и сделавшего много для нашего самолето и ракетостроения. Это о его заводе Хрущев говорил, что у нас ракеты пекутся как блины, когда на этом заводе в производстве шли ракеты Янгеля самых первых разработок. Но вот тут под давлением плана и гнетом руководящих указаний он не устоял,  хотя другие директора устояли. Но как говорит-

ся,  «и на старуху бывает про­руха».

МЕЖВЕДОМСТВЕННАЯ  КОМИССИЯ И ТРЕТЬИ

                     РАКЕТНЫЕ ДЕБАТЫ

О ходе работы комиссии и получаемых технических результатах Виктор регулярно докладывал заместителю министра Хохлову. После завер­шения работы комиссии Виктор доложил ее результаты на расширенном заседании Коллегии министерства, на которую пригласили всех необходимых главных кон­структоров, директоров заводов и НИИ. Коллегия одобрила заключение комиссии, приняла соответствующее решение.

Затем Виктор доложил заместителям министров Минавиапрома и Минхимпрома, а также в Военно-промышленной комиссии в Кремле. В этих учреждениях от него не требовали никаких письменных докладных записок. При докладе в ЦК КПСС дело обстояло иначе. Там он докладывал одному из сотрудников оборон­ного отдела.  Весь доклад занял что-то около получаса, а вся беседа с вопросами и от­ветами на них заняла чуть больше  часа. Выслушав Виктора, он сообщает ему:

— А те­перь давайте напишем докладную в ЦК КПСС о результатах работы вашей комиссии.

Берет простой лист бумаги и молча начинает сам писать, не задав ни одного вопроса. Когда он писал Виктор сидел молча и дума, глядя на него — ну что может написать неспециалист по такому сложному вопросу, касающемуся такой специфической техники, выслушав за полчаса доклад специалиста?

Сотрудник закончил писать и дал ему причесть, спросив, так ли и том ли он написал. Текст уместился всего на одной страничке без упоминания фа­милии адресата, а просто — «В ЦК КПСС» и все. Потом ему объяснили, что так безымянно пишутся докладные в ЦК по особо важным вопросам. Прочитав текст, Виктор опешил. Он был просто поражен. С каким мастерством и знанием дела был изложен материал. На одной страничке он уместил все то, что ему наговорил Виктор за все это время, и им было написано  все и обо всем, о чем нужно было доложить высшему  политическому руководству страны.  Виктор пролепетал, что все правильно и хозяин кабинета, поблагодарив от­пустил его.

Неоднократно встречаясь с так называемыми рядовыми сотрудниками отделов ЦК и ВПК,  Виктор видел, что это высокообразованные люди, широко эрудирован­ные и прекрасных человеческих качеств. Но, чтобы квалификация их была столь высока, он никак не ожидал. Даже на рядовую работу в эти учреждения видно пустышек не брали. Высокопоставленных пустышек держали вдали от тех мест, где нужно работать, и где сама работа является достаточно важной и определяющей. Здесь же, на рядовой работе держали высокопрофессиональных, знающих и умеющих  людей. Чтобы попасть туда, номенклатурную протекцию, конечно, нужно было иметь. Но этого было еще не доста­точно. Нужно было иметь еще и голову на плечах.

Иначе протекала беседа с представителем КГБ, в каком ранге он не предс­тавился. Это ведомство также интересовали результаты работы комиссии, осо­бенно условиями работы на Оренбургском заводе. Виктор усиленно нажимал на то, что там были технические и организационные упущения, а злого умысла не было. В конце беседы он предложил Виктору написать все то, о чем он ему рассказал. Виктор сразу же ответил вопросом на вопрос, как в Одессе:

— У нас, что разговор с протоколом? Если да, то я не должен его писать. Далее Виктор сообщил ему, что после его доклада в ЦК КПСС там сами написали докладную записку. Если КГБ нужны какие-либо материалы комиссии, то по вашему запросу минис­терство направит любые нужные вам материалы. Ему просто нужен был, очевид­но, донос. Или он сам был не в состоянии описать существо дела, , а руководству ему нужно было что-то доложить.

В процессе написания итогового отчета комиссии Виктор получил указание от Челомея о том, что прежде чем его отправлять куда-либо нужно будет ознакомить с ним Челомея. Если Хохлов был постоянно в курсе дел комиссии, то Челомей вел себя так, как будто ее вовсе не существовало. Он, очевидно, умышленно дистанцировался от нее и это было, наверное, правильно, поскольку расследовались обстояте­льства, связанные с его ракетой, и он демонстрировал отсутствие его давления на работу комиссии. Но это было чисто внешне. Это были только цветочки, а ягодки предстояли впереди, о которых Виктор и не подозревал.

Челомей читал отчет на 170 страницах запоем весь день, никого не принимал и еще на вечер прихватил его домой. На следующий день Виктор предстал пред ним  и получил отчет весь испещренный его пометками, подчеркиваниями, вопро­сительными и восклицательными знаками и всевозможными репликами. Трудно предположить, чтобы кто-либо впоследствии с таким вниманием читал этот отчет. Он попросил тщательно  проработать его вопросы и по каждому из них дать подробное письменное разъяснение, а затем они вместе обсудят все. Пос­ле этого он только сделает окончательное суждение по материалам отчета, а также по имеющимся в нем выводам и заключению.

Ответы Виктора составили порядка 40 страниц машинописного текста. Его удивила направленность челомеевских вопросов. Подавляющее большинство из них касалась негативных сторон конструкции или техпроцессов, отмечавшихся, так или иначе, по ходу изложения материала. Именно на них он подробно и по­долгу останавливался. Виктору казалось, что он настойчиво ищет теневые сто­роны своего детища вместо того, чтобы высвечивать положительные стороны и доказывать, что созданная им ракета является самой совершенной, что было бы не так и далеко от истины. Но все было наоборот. Кое-что для Виктора стало проясняться, после того, как они начали подводить итоги после совместного обсуждения отчета и его письменных ответов. Похвалив отчет и отметив большую проделанную работу комиссией, он зая­вил, что с выводами и рекомендациями он согласен, а вот  заключение сделано смелое о том, что ракеты надежны, герметичность их обеспечена, и они могут эксплуатироваться дальше. Здесь он рекомендует быть поосторожней и заявить, что их можно держать на боевом дежурстве не более пяти лет, а по­том заменять на новые ракеты еще более надежные и еще более совершенные. Это для Виктора явилось полной неожиданностью.

Все эти годы они работали и жили под действием неукоснительной необходимости установления семилетнего срока, а потом продления и до десяти лет. Это всегда ставилась им как важ­нейшая задача для всех, кто занимался разработкой этой ракеты. А сейчас прошло только четыре года эксплуатации, и ему предлагают первым произнести крамольную фразу о том, что правительственное задание об установлении семи­летнего срока эксплуатации не выполнено и все, что было сделано для этого, оказалось ненужным. И все это необходимо было выдать за благо. Услышанное свалилось на него как снег на голову в жаркий полдень.

Челомей попросил обсудить это на комиссии. Конечно, такое заключение не прошло, и не было поддержано комиссией, о чем Виктор ему и доложил. Это вы­звало у него легкое сожаление, и он не стал настаивать на своем. Складывалось впечатление, что заключение такого содержание он предложил не по своей во­ле, и оно и ему было не по душе. Вскоре, походив по коридорам высшей власти со своим отчетом-докладом о работе комиссии, из разговоров со многими сот­рудниками Виктору стала ясна ситуация, складывавшаяся в высших эшелонах власти по отношению к их ракете.

 Начались третьи «великие ракетные дебаты», и Виктор стал ожидать изменения отношения к заключению его комиссии не только со стороны Челомея, которое вскоре и проявилось. Тогда Челомей до­вольно спокойно отнесся к его отказу об установлении пятилетнего срока эксплуатации, очевидно потому, что и сам еще не был полностью вовлечен в горнило этих «дебатов». Но события развивались стремительно.

Ракеты УР-100, составлявшие основу ядерного щита страны, в общем, успешно несли боевое дежурство, и комиссия подтвердила их надежность. Но оказалось, не все ожидали такого результата от комиссии. Челомей это уже почувствовал и загодя прощупал Виктора. Он, очевидно, готовился к дальней­шим событиям. Еще до образования этой межведомственной комиссии, в высших сферах военно-политического руководства страны развернулась борьба двух сложив­шихся групп по вопросу стратегии технического совершенствования стратеги­ческих ракет шахтного базирования, составивших тему третьих ракетных дебатов.

Одна группа считала, что стоящие на боевом дежурстве ракеты УР-100 яв­ляются надежными на достаточно продолжительное время и их менять не сле­дует. Нужно только, не вынимая ракет из шахт, несколько доработать систему управления, заменим некоторые ее блоки, что еще больше повысит ее надежно­сть и точность  попадания в цель. Этим самым стране будут сохранены боль­шие средства. Данную группу возглавлял секретарь ЦК КПСС Устинов и  заместитель  Председателя  СМ  СССР,  Председатель  ВПК Смирнов.

Вторая группа считала, что в США идет полным ходом разработка новой ра­кеты «Минитмен-Ш» с разделяющимися головными частями. Легкая модернизация ракеты УР-100 не позволит ей противостоять «Минитмену-Ш», поэтому нам срочно нужно разрабатывать адекватную ракету и менять весь парк ракет. Эту группу возглавлял министр обороны Гречко и министр минобщемаша Афанасьев. Эта группа заботилась о под­держании обороноспособности страны на должном уровне.

Как правило, споры в высших сферах на технико-политические темы обязате­льно переносятся в низы, где формируются «армии» той и другой стороны, дей­ствующие на технической основе. Первая группа взяла за основу и руководите­ля своей технической армии Бугайского. Он вопреки Челомею разработал легкую моди­фикацию УР-100 по первому варианту, и она была запущена в реализацию. Это был первый случай, когда в организации, руководимой Челомеем, вопреки ему, проводились работы, противоречащие его технической концепции. Но за этим случаем, со временем, последуют еще и другие подобные ситуации.

Вторая группа взяла за техническую основу Челомея, и он разработал новую, более совершенную ракету на базе УР-100. Когда Бугайский был в отпуске и его замещал Нодельман, так он, по указанию Челомея, ослушаться которого он не мог, организовал выпуск рабочей документации на эту ракету, которая также  была запущена в производство по указанию Афанасьева без всякого постанов­ления правительства.

Не трудно догадаться, что, вслед за этим, Бугайский и Челомей оказались в разных противостоящих лагеря. Вся организация на Филях также разбилась на два лагеря,  поскольку эти два руководителя также должны были опираться каждый на свою «армию». В течение ряда лет предприятие раздирали склоки, конфликты и всевозможные разбирательства, поскольку в низах такие споры переросли в личностные противостояния на всех уровнях со всеми вытекающими из этого послед­ствиями. Эти третьи ракетные дебаты  оказались затяжными и переосли в длительную межклановую войну на государственном уровне.

В итоге, Челомей и Бугайский стали заклятыми врагами. Челомей не оставил своих мемуаров поскольку скончался неожиданно в 1984 году от неле­пого случая. Приехав на дачу, он поставил машину в гараж, закрыл двери и не поставил машину на ручной тормоз. Машина покатилась назад, прижала Челомея к двери гаража и сломала ему ногу. Нога в больнице срослась, и перед выпис­кой его из больницы внутривенно оторвался тромб и закупорил сердце. Врачи  спасти его не успели.

Бугайский оставил свои мемуары под заглавием «Воспоминания главного кон­структора» несмотря на то, что никогда им не был, а у всех был заместите­лем. Он ведь должен был понимать, что всегда и у всех он был исполнителем в делах «больших людей» и так облить грязью Челомея в своих мемуарах — это неприлично. Челомей и Виктору «немало залил сала за шкуру» но он  никогда бы не стал о нем так писать. Это не делает чести Бугайскому.

Аппаратные игры и подковерная борьба, которые протекали в то время, имели свои правила и законы. Основными в них было то, что борьба на верхних уров­нях, как правило, велась не просто так, а «на уничтожение» и все, кто в ней участвовал, должны быть лютыми врагами и не щадить друг друга ни в чем. Кто вел борьбу «понарошку», тот сам вылетал из обоймы. Но уже на склоне лет, ко­гда борьба закончилась и можно спокойно оглянуться, нельзя оставаться таким  ожесточенным до конца дней своих как это произошло с Бугайским.

Виктор по роду своей служебной деятельности и уровню занимаемого служеб­ного положения  явно не входил ни в одну из этих групп. По техническим соображениям он разделял позицию второй группы, а по человеческим качествам ее участ­ников симпатизировал первой группе. Но ему не приходилось и перед ним не возникало необходимости публично проявлять свое отношение к этим группам и предметам их противостояния. Это длилось до тех пор, пока он не стал за­ниматься делами межведомственной комиссии.

Когда ракеты УР-100 начали течь, и была образована межведомственная комис­сия, эти споры достигли пика своего развития. И когда он начал ею занимать­ся, даже и не предполагал, что ее работу начнут использовать борющиеся стороны каждая в своих целях. Он понимал цену и значение объективного установления причин появления негерметичности ракет и прогноза по их даль­нейшему состоянию. Ведь вопрос касался «святая-святых» — состояния ядерно­го щита страны.

Высшее руководство, со стороны второй группы, выслушав и ознакомившись с его докладами о результатах работы комиссии, решило использовать ее для своих целей. Они успокоились по поводу качества состояния ракет, и нача­лась политическая игра вокруг комиссии, с тем, чтобы ее авторитет привлечь на свою сторону. В основу позиции второй группы была положена необходимость доказательства ею как раз противоположного — ненадежности ракет. Получив отказ комиссии встать на эту, мягко говоря, неблаговидную позицию, они ре­шили сосредоточить свои усилия на склонении лично Виктора на эту позицию, который приобрел значительный вес и авторитет в высших кругах, как специа­лист. Теперь ему предстояла проверка на определение его личностных и просто человеческих качеств.

Для него было странным, почему в этой схватке на первый план выдвигается якобы техническая ненадежность стоящих на боевом дежурстве ракет УР-100 с моноблочной головной частью. Вполне очевидно, что эти ракеты вскоре не будут соответствовать необходимому техническому уровню и не смогут противостоять ракете США «Минитмен-Ш» с разделяющимися головными частями, которую они разрабатывали ускоренными темпами. Они явно нас подталкивали на продолжение разрушительной дальнейшей гонки вооружения, и продолжать выпотрашивать нашу экономику. Стоял вопрос — будет ли наш ядерный щит «картонным» или на каж­дый отрезок времени он будет современным и высокоэффективным. При «картон­ном» ядерном щите у потенциального противника может возникнуть большое же­лание испробовать его «на прочность».

Все это Виктор как-то изложил Челомею, у них тогда еще сохранялись нор­мальные отношения, и он предложил ему написать все это в виде письма в ЦК КПСС от его имени. Он написал такое письмо, долго мучаясь и памятуя опыт написания подобной записки в ЦК КПСС по результатам его доклада, уло­жившись в полторы странички печатного текста. Но  последующие события показали, что такой ход мыслей и аргументация не устраивали руководство второй группы, несмотря на то, что она являлась логичной и технически обоснованной. Курс на дока­зательство ненадежности ракет УР-100 продолжал углубляться, и он ложился этой группой в единственное обоснование необходимости замены парка ракет.

Виктор долго размышлял о причинах сложившейся такой ненормальной ситуации в таком важном и ответственном деле в обороноспособности страны. И он для себя пришел к такому выводу.

Эта вторая группа, по сути дела, несет на себе полную ответственность за состояние бороны страны и она столкнулась с боль­шим сопротивлением высшего руководства страны в своем требовании о замене парка ракет. Высшее руководство в лице Брежнева, очевидно, считало, что нет необходимости нести новые  громадные  материальные затраты, которые стране нужны были для других целей. В такой постановке вопроса Виктор не понимал позицию высшего руководст­ва страны, заведомо идущего на ослабление мощи нашего ядерного щита. Возмо­жно, думал он, там считали, что ядерное оружие вообще никогда не будет применено в любой войне, а для устрашения друг друга достаточно и того, что имеется. Но это страусовая политика и государственные деятели не должны были бы на нее становиться.

Через некоторое время Виктору сообщили, что Челомея пригласили в министер­ство обороны прибыть вместе с ним к первому заместителю министра обороны по вооружению Алексееву для доклада о работе межведомственной ко­миссии. Ве­зде с докладом он ездил один, даже в  ЦК КПСС, а тут и Генерального конст­руктора вызвали на ковер.

Их пригласили в пяти часам, но они задержались на полчаса, пока Челомею готовили презент, который потом, как оказалось, он вручил Алексееву. По приезде их не приняли и попросили подождать. Минут через сорок к ним вышел Алексеев и начал с извинений в том, что нам было назначено на пять часов, а они задержались в пути и он был вынужден заняться с вьетнамцами. Ведь у них идет война и им нужно вооружение. Виктор не видел, куда делись вьетнамцы, поскольку через приемную они не проходили. Тут наступила очередь извиняться Челомею. Так, взаимно извиняясь, они вошли в кабинет, а за ними проследовал и Виктор.

Ему говорили ранее, что это бывший кабинет Тухачевского, когда он за­нимал эту должность и Виктор был немало удивлен его простотой и непритяза­тельностью, да к тому же, весьма небольшим по размерам не то, что у наших Генеральных конструкторов. К слову сказать, у высших руководителей и в от­делах их учреждений, включая и ЦК КПСС, кабинеты также непритязательны и маленькие по размерам, а ведущие специалисты, у которых толпятся директора заводов и НИИ, сидят по несколько человек в одной комнатке. Там не допуска­ли показную роскошь и блюли скромность в своем производственном быту.

После представления Виктора и обмена общими фразами Алексеев попросил его доложить о работе комиссии, и ее результатах, который ему не трудно было это сделать. Он уже натренировался и отработал доклад во всех предыдущих инста­нциях. Виктор начал доклад и его вскоре перебивает Челомей и подводит к мысли о том, что раке­та - то, в общем, ненадежная. Закончив свою реплику, он предложил Виктору продолжить доклад. Виктор как будто не слышал реплики, продолжил с того, на чем остановился. Челомей вторично перебивает его и вставляет очередную реплику того же смысла. Виктор вновь продолжает свой доклад, и на этот раз как будто не слышал и эту реплику. Не мог же он докладывать в разных орга­низациях по разному, тем более, что в  ЦК КПСС уже была доложена официаль­но иная, реальная точка зрения, сложившаяся в комиссии.

Алексеев посматривал на это состязательство, но помалкивал и никак на это не реагировал. По окончания доклада он спросил у Виктора:

— Вы поддерживаете контакт с Главным ракетным управлением Минобороны?

Получив утвердительный ответ, Алексеев поблагодарил за доклад, не высказав никакого своего отношения к услышанному, и отпустил гостей. Челомей ненадол­го задержался в кабинете и вручил свой презент. После этого они уехали.

В машине они ехали молча, не проронив ни слова друг другу, будто ничего и не произошло. Виктор осмысливал и со­поставлял его разговор с Челомеем в машине, когда они ехали на доклад, с ходом его нынешнего доклада. Он пы­тался представить пути развития дальнейших событий, которые, несомненно, до­лжны были последовать. Они представлялись ему далеко не радужными.

Когда они ехали в министерство, Челомей уговаривал Виктора заявить, что ракеты держать на дежурстве более 5 лет нельзя. Он возражал, заявляя, что у него нет никаких данных по фактическому состоянию ракет для такого заявления. Тогда Челомей пошел на крайнюю меру, заявив, что он не представляет себе, что будет, если ракеты начнут массово течь. Новых ракет для замены нет и производство их свернуто. Ну, с него снимут звание акаде­мика и лишат всех наград. «Но ведь ампулизацию ракеты мы делали по вашим рекомендациям!» — это был его последний аргумент, которым он уже прямо на­мекал, что Виктору в этом случае будет грозить «высшая мера». На это Виктор ему ответил:

— Если, не дай бог, это случится, то каждый ответит в меру своих служебных обязанностей.

После такого ответа он надолго замолчал и повторил свою атаку уже во время доклада. Но Виктор и там не проявил «благоразумия». Так, что свое будущее он видел в тумане. До боли было обидно. Проделать такую большую  и полезную работу, которую выполнила комиссия, и не только не получить хоть какую-то благодарность, но и подвергнуться такому массированному давлению поступиться своей совестью. Действительно зло не знает меры ни в благодар­ностях, ни в наказаниях.

Несколько дней его никто не беспокоил, но вскоре вновь вызвали к Челомею в Реутово. Он просидел в приемной с обеда до вечера. Когда все уже ушли, его пригласили к Челомею. В КБ тогда остались только два его заместите­ля из Филей — Дьяченко и Полухин, которые активно поддерживали утверждения Челомея о ненадежности ракет, не имея никакого для этого основания. Они бе­зоглядно следовали во всем за ним, никогда даже не пытаясь  выступать с иными какими либо и­деями, кроме тех, которые провозглашал Челомей.

Челомей выстрелил Виктора стоя посреди кабинета, полуязвительно-полудру­жески улыбаясь, заложив руки за спину. Выдержав паузу, не подавая руки, спросил, растягивая слова:

  Ну так, что будем делать дальше?

Не ожидая ответа, и спрятав улыбку, он повернулся, подошел к своему столу, вернулся опять к Виктору и, встав почти вплотную, гладя ему в глаза, сосредоточен­но начал:

— Я обращаюсь к вам по поручению двух министров. Нужно написать на 10—12 страницах научное обоснование о невозможности дальнейшей эксплуатации наших ракет. Через три недели на основании этого научного доклада вам будет присуждена ученая степень доктора технических наук. Наш министр внима­тельно следит за вашей деятельностью и от качества вашего доклада будет много зависеть и для вас лично.

Виктор многое ожидал, коротая время в приемной, но такого оборота даже не мог себе представить. На некоторое время, услышав такое, он даже оторопел, и не сразу сообразил о необходимости поблагодарить за столь «лестное» предложение. Он ожидал выволочку за доклад у Алексеева. Но он даже не вспо­мнил о том эпизоде. Придя в себя, Виктор вежливо отказался, ссылаясь на то, что у него нет ни научных, ни практических данных для составления такого доклада. Что тут началось твориться после этого?!

Ни до, ни после этого, он не видел Челомея таким разъяренным. Он поте­рял контроль над собой и, бегая по кабинету, так кричал на Виктора, что ему казалось — еще немного он сорвет голосовые связки. Он немилосердно бранился, всячески обзывая и доказывая его сумасбродность. Затем он начал кричать, что он его уволит так, что его не примут ни в одном министер­стве оборонной промышленности. Высшую меру своего негодования он вложил в заявление, что Виктор создал лженауку, и он ей не верит ни на грош и начал ее словесно топтать. Он хорошо знал опубликованные работы Виктора в закрытой печати. Однажды ему позвонили из Реутово и по-дружески попросили их выручить. Челомей просил их собрать все его статьи, а они не знают, где и что опубли­ковано. Он, конечно, помог и теперь Челомей использовал эти свои знания во всю. Ведь он был настоящий ученый и умело мог критиковать все что угодно. Виктор слушал молча весь этот истеричный крик. Причем, следует отметить, что за  все это время он ни разу не употребил, ни одного матерного слова. Он, ко­нечно, был интеллигентом в высшей степени.

Когда он начал топтать «науку» Виктора, он не выдержал и на высоких тонах почти также прокричал со злостью:

— Ведь вы ученый, вы же понимаете, как можно, что- либо утверждать при полном отсутствии каких-либо подтверждающих фактов!

Это произвело на него эффект как на коня, остановленного на всем скаку. Он резко остановился, повернулся в пол-оборота к Виктору и с ожида­нием в голосе, более спокойно спросил:

— А, что вы можете сейчас утверждать при наличии имею­щихся фактов? Это прозвучало как призыв к примерению.

Виктор еще до этого мучительно искал выход для себя в том, что ему нужно было найти какую-то формулу, которая могла бы хоть как-то ими использована, и в то же время не поступиться своей совестью. И такую формулу он нашел по­сле доклада у Алексеева. Когда Челомей задал этот спасительный вопрос, Вик­тор тут же заявил:

— Максимум, что я могу сказать так это то, что мы не можем точно утверждать    сколько времени ракеты могут простоять на дежурстве. Услышав это, он аж подпрыгнул, поворачиваясь к Виктору, и сразу же почти совсем спо­койно предложил все это написать и подписаться.

Прочитав, он остался дово­лен содержанием текста, уместившегося на полстранички. После отпечатывания Виктор подписал это заключение отметив, что какой-то несолидный документ получился с одной подписью начальника отдела. Челомей  тут же вызвал Полухина и Дьяченко и попросил их также подписать этот документ. После этого Виктор ска­зал, что документ получился еще более тенденциозный — заместители Генераль­ного конструктора подписались под начальником отдела. Челомей только отмах­нулся и стал вновь перечитывать документ.

Челомей, получив от министров задание вырвать у Виктора серьезное обоснование их идеи, и не получив такого, был до­волен хотя бы такой бумаге. Ведь и он попал сам в такое же положение, как и Виктор. Остается только сожалеть, что в тогдашних условиях даже министры шли на неблоговадные поступки, подтасовывая технические данные для достиже­ния своих каких-то иных целей. Как все-таки был низок моральный порог нравственности у тогдашних руководителей. Ведь оба министра знали о подлинном заключении комиссии и, все таки, заставляли человека в лице Виктора пойти на подлость и выдать им заведомо ложное заключение под видом научного обоснования. Как это все мерзко.

Домой из Реутово Виктора отвозил Полухин на своей служебной машине. После некоторой паузы, он сказал, обращаясь к Виктору:

— Ну, Витя, те­бе теперь всю оставшуюся жизнь придется писать незначительные инструкции и зани­маться всякими никчемными делами. Серьезной работы тебе уже больше не по­ручат, что потом и сам это успешно делал по оношению к нему.

Вечером он поехал в ВПК в Кремль и рассказал все, что произошло и о со­ставленным документе. В итого там ему посоветовали вести себя с Челомеем  поос­торожней, потому, что он действительно может уволить, и они ничем не смогут ему тогда помочь. Такова была сила органов в стране, что даже из Кремля не могли влиять на них. Это было одно из последних его посещений ВПК, ко­торое возобновилось только спустя  более, чем через десять лет. Правда, спустя пару лет после этих событий, из ВПК помогли все-таки ему получить право вступить в жи­лищный кооператив и тем самым купить кооперативную квартиру.

В середине 70-х годов Виктору нужно было забирать из Волновахи свою мать и перевозить ее к себе. На работе Львов загнал его семью в малогаба­ритную квартиру, и нужно было расширять жилплощадь. На работе получить приличную квартиру у него не было никакой надежды. С трудом он прописал мать на свою жилплощадь и подал заявление на вступление в кооператив. На заседании ра­бочей комиссии Киевского исполкома ему разрешили вступить, а когда вышло решение Исполкома, то в решении ему было отказано.

Оказалось Львов в это время вышел из отпуска и узнав о готовящемся таком решении Исполкома, договорился об изменении его на противоположное. Такой мерзкий был этот человек. Если он кого-либо не возлюбил, то это на всю жизнь. Получив такое решение, Виктор опешил и не знал, что делать. Тогда он решил позвонить в Кремль. Там, поняв вопрос, сообщили,  На следующий день ему позвонили из Кремля и сказали, что состоялся разговар с Председателем Киевского исполкома. Он пообещал исправить ошибку, а Виктора попросили, что бы он сообщил — выполнят ли просьбу из Кремля. Там не любили, если их просьбы не исполнялись. Через день вышло новое постановле­ние Исполкома и «ошибка» была исправлена. Так Виктор приобрел двухкомнатную квартиру в Сетуне, и его семья съехала с малогабаритной квартиры  оставив там мать.

Составленное заключение Виктора,очевидно, не устроило верхи и вскоре Челомею по­следовало указание провести Совет главных конструкторов, разработавших аг­регаты и системы, входившие в состав ракеты. Повестка дня состояла только из одного вопроса по обсуждению результатов работы межведомственной комиссии. Как будто и не было его обсуждения на расширенной Коллегии министерства. Здесь явно ставилась задача выкрутить руки главным конструкторам и полу­чить от них то заключение, которое не удалось получить от Виктора. И он не ошибся в своем предположении.

Его доклад ничем не отличался от прежде делавшихся им с той разницей, что в заключение он ввел содержание ранее составленного и подписанного им документа. Челомей стал настаивать в своем выступлении на том, чтобы гла­вные конструктора согласились с тем, чтобы в решении Совета главных конст­рукторов было записано о том, что ракеты более 5 лет нельзя держать на бо­евом дежурстве. Против этого активно выступил главный конструктор двигате­лей Конопатов, который и возглавил возникшую на Совете оппозицию Челомею. После дискуссии согласились включить в решение Совета дополнение Виктора без указания конкретного срока 5 лет. Главные конструктора молчаливо оцени­ли «соглашательство» Виктора и, чтобы выйти самим из труднейшего положения, в которое попали, они воспользовались «находкой» Виктора и присоединились к ней.

После заседания Виктор написал решение, оно было отпечатано и подписано главными конструкторами. Совет проходил в Реутово, а на Фили его решение не поступило, и он уже не видел его после подписания. Через некоторое время Виктору звонят из Главного ракетного управления и задают какой-то безобидный вопрос по этому решению. Он ответил, что у них на Филях его нет, и он не может ничего сказать. Тогда они любезно приглашают  его подъехать к ним, и они поговорят по нему. Для него это приглашение показа­лось весьма странным. Ведь их представитель присутствовал на том Совете главных конструкторов, и он был в курсе всего его хода и обсуждений проходившим на этом Совете..

Прочитав решение, Виктор был поражен. Его слова о невозможности утвер­ждения о конкретных сроках продолжения эксплуатации ракет были дополнены фразой, из которой вытекало, что ракеты нужно снимать с эксплуатации чуть ли незамедлительно и заменять на новые. Этого ведь не было, когда подписывался документ. Читая его теперь, он обратил внимание на то, что последний лист с этой фразой был заменен после подписания решения всеми главными конструкторами. Торопясь при перепечатывании, на нем забыли напечатать внизу регистрационный номер, как это всегда делается на секретных документах. Военные, как будто не замечая этого, обсуждали данную фразу, даже не делая намека, что ее раньше не было. Молчал и Виктор по этому поводу, так же как и об отсутствии регистрационного номера на этом листе. Он сразу понял, что военные его подставляют. Они, будучи командой своего министра, в интересах которого и был совершен подлог, не могли, откры­то выступить, но решили «высунуть» его По дороге обратно он долго размышлял, как ему поступить в этой ситуации. Первое желание было поехать в Кремль и там все рассказать. Но возникло сом­нение в том, что придя к ним он поставит их в трудное положение. Они ведь не могут официально заявить о подлоге, поскольку от них никого на Совете не было. Значит, это должен делать он, Виктор, но не заявлением в ВПК, а в КГБ и пусть там они уже расследуют дело.

Уже перед самой Лубянкой он повернул обратно. Ему было трудно предвидеть, как все это отразится на нем лично, а поскольку в принципе он считал, что ракеты нужно менять из-за их мо­рального износа, то какая разница — как будет обосновываться эта замена. Он только никак не мог понять почему логичные инженерные доводы, о их мо­ральном старении, а не физическом, не действуют на начальство в высоких верхах и люди, стоящие на справедливых позициях должны добиваться их призна­ния нечестным путем. Это было сверх его понимания.

В этом деле ложь была во благо, на что он не мог пойти. Он честно писал в письме в ЦК, о своей позиции в этом споре, и если она не возымела воздействия, то ложь пусть останется на сове­сти тех, кто принуждал к ней и кто сам на нее пошел. Это еще раз показало, какие негодные методы управления царили в верхних эшелонах власти в стране, если даже по такому важнейшему делу, как обороноспособность страны допуска­лась в высшей степени недобропорядочность. Так бесславно закончилась его комис­сионная деятельность.

ДЕТОКСИКАЦИЯ РАКЕТ

К тому времени, когда заканчивалась работа межведомственной комиссии по филевской ракете УР-100, у их коллег из Днепропетровска на боевом де­журстве находилось уже достаточно большое количество ракет. И сразу же в действие вступил закон больших чисел. Их ракеты также начали течь. Об этой ракете уже писалось, когда Виктор ездил к ним и познакомился с ее конструкцией, топливный тракт которой был выполнен на разъемных соедине­ниях с уплотнениями. Ему было ясно еще тогда, что эта ракета будет течь и он об этом говорил днепропетровцам. Ведь об этом свидетельствовал и печаль­ный опыт американцев на их ракете «Титан». Но амбиции коллег на Днепре взяли верх тогда. Вот теперь прогноз Виктора полностью и подтвердился. Ракеты на­чали течь.

В министерстве ему предложили возглавить комиссию в том же составе и с теми же целями, что и по ракете УР-100, но уже по днепропетровской ракете. Ему была ясна причина и без комиссии. Если на ракете УР-100 причинами появ­ления течей явились пропущенные и не устраненные производственные дефекты, то в этой ракете был  неустранимый конструктивный недостаток и все ракеты должны быть заменены на вновь разработанную ракету с использованием принципов ампулиза­ции, разработанными и примененными на ракете УР-100.

Все это он изложил в министерстве и заявил, что вывод комиссии может быть только такой. Это их очень напугало, и руководство министерства отказа­лось от своего предложения. Была образована комиссия с другим составом, и возглавил ее один из днепропетровских специалистов. Виктору предложили вой­ти в состав этой новой комиссии, но он отказался, поскольку ему совсем ни к чему было воевать с разработчиками ракеты и попрекать их в том, что они в свое время не прислушались к его совету.

Созданная комиссия сделала заключение о том, что нужно совершенствовать технологию изготовления и конструкцию разъемных соединений, а для стоящих ракет на боевом дежурстве разработать методы локализации течей

Днепропетровцы пошли по пути использования угольной ткани для поглощения выделяющихся паров компонентов из течи. Этой тканью они обматывали текущее соединение, и это помогало на некоторое время. Затем течи разъедались, и ис­течение компонентов еще больше увеличивалось. Войскам надоело постоянно во­зиться с этими «портянками», как их стали называть, и уже безо всяких коми­ссий было принято решение о замене всех этих ракет на вновь разработанные, как Виктор и предлагал. Такую ракету разработали на Днепре, но в ее конструкции пошли дальше фи­левцев. Они создали пусковой контейнер из стеклопластиков, который был бо­лее предпочтителен. После отработки новой цельносварной ракеты, днепропетровцы заменили все свои амбициозные ракеты на эту новую ракету, чем ввели государство в зна­чительные расходы. Тем не менее, за разработку этой новой ракеты,  так же как и за первую худую ракету, они получили полный комплект наград, начиная с Ленинской премии и в количествах значи­тельно превосходящих те, что были даны за разработку ракеты УР-100, явив­шейся новым словом в ракетной технике.

Ранее писалось, что Челомей совершил громадный подвиг, когда отобрал у Янгеля проектирование малой ракеты и создал свою УР-100. А если бы эту малую ра­кету делали на Днепре, а не в Филях, то пришлось бы менять не пару сотню ракет, а весь тысячный парк ракет. Это главная заслуга Челомея и Филей.

Созданная на Филях под руководством Челомея ракета УР-100 стала клас­сическим решением в области ракетостроения и, к сожалению, так и не вошедшим в учебники. В литературе стали появляться отдельные отрывочные сведения о ней. Писали те, кто не принимал участия в ее разработке, и они не могли да­же приближенно описать все то новое, что было внесено в ее конструкцию. Многие со­здатели этой ракеты  ушли  далече, а те, кто остался, так и не смогли подняться до уровня понимания того, что они сделали, чтобы описать все то, что было создано в области конструкции, технологии, материаловедения и экс­плуатации ракет.

После окончания комиссионного периода для Виктора стало сбываться выска­занное предвидение Полухиным, когда он увозил его от Челомея из Реутово и он занялся другой не мене интересной работой.

В то последующее десятилетие Виктор практически перестал заниматься дли­тельным хранением ракет по ряду причин. Главное состояло в том, что дело было сделано. Его отдел разработал комплекс мероприятий, о которых писалось. Он был реализован и обеспечил ракетам неограниченно долгий срок существова­ния, и они надежно несли боевое дежурство. Правда, их потом начали активно заменять на твердотопливные после того, как Устинов стал министром обороны.

В такой замене не было абсолютно никакой необходимости. Просто надо было поддерживать загрузку оборонного молоха. Вот и воспользовались тем, что у американцев были твердотопливные ракеты, а у нас стояли на дежурстве жидко­стные. Мотивировалась замена тем, что твердотопливные ракеты проще были по конструкции, и они не содержали токсичных жидких компонентов ракетных топ­лив, которые могли истекать из ракет. Но американцы пошли на твердотоплив­ные потому, что не смогли справиться с длительным хранением жидкостных ра­кет. А ведь начинали они также с жидкостных и, испугавшись неудачи на «Ти­тане», перешли на твердотопливные. При переходе на твердотопливные ракеты у нас были построены десятки новых заводов по изготовлению неметаллических корпусов ракет и их начинки, а также других производств. И все это теперь стоит без дела. Сколько сред­ств и человеческого труда зарыли в землю. А ведь можно было обойтись и без всего этого.

У нас в стране сложилась своя научная школа, конструкторские коллективы и производственная база для жидкостного ракетостроения. Высочайшая степень автоматизации этих ракет значительно упростила их эксплуатацию в войсках, и она почти ничем не отличалась от эксплуатации твердотопливных ракет в шахт­ных пусковых установках. Введение ампулизации в жидкостные ракеты, чего не было у американцев, позволило им стать невосприимчивыми к виду топлив, а армейские топливные склады уже были созданы и, при переходе на твердые топ­лива, эти склады продолжали функционировать, поскольку слитое жидкое топливо из ракет все равно нужно было хранить. Некоторое увеличение стоимости жид­костных ракет с лихвой окупалось экономией затрат на создание новых заво­дов для твердотопливного ракетостроения. К тому же твердопливные ракеты при сгорании топлива, образуют значительное количество вредных токсичных веще­ств, в то время, как токсичные сами по себе жидкие топлива, при сгорании образуют почти нетоксичные продукты сгорания. Поэтому не было никакой необ­ходимости и никаких веских аргументов для перехода на твердотопливные бое­вые ракеты шахтного базирования так же, как не было необходимости создавать подвижные громоздкие и экологически опасные автомобильные и железнодорож­ные комплексы. Это была лишняя никому не нужная трата средств и сил.

Вторая причина ухода Виктора от работ по длительному хранению ракет сос­тояла в том, что его отстранили от дефектации ракет. Но служба и люди, выполнившие громадную работу по длительному хранению, оста­лись в отделе. Это были творческие люди, и сидеть без дела они не могли, так же, как и сам Виктор. Поэтому они начали заниматься новыми делами, которые сами себе и придумывали Они, потом оказались  крайне обходимыми для общего дела, которым занималась фирма.

Во-первых, фирма к тому времени начала заниматься космосом и Виктору по­ручили заняться новым делом, каким явилась задача обеспечения космонавтам длительной обитаемости в космическом аппарате. Это дело нужно было поставить на должную научную основу.

Во-вторых, необходимо было продолжить работы по ракетной тематике, но уже в другом направлении. В начале 70-х годов стало ясно, что ввод в массовую эксплуатацию большого количества ракет с высокотоксичными жидкими компонен­тами ракетного топлива вызовет значительные осложнения в области экологии. Об этом тогда никто не думал и этот термин еще не был широко в ходу. Виктор сам сформулировал ряд экологических задач применительно к ракетной технике, и отдел развернул большие работы в этом направлении.

Ну, и, в-третьих, ему пришлось основательно освоить проблемы ядерной физики применительно к поражающим факторам ядерного взрыва. Дело в том, что к тому времени начали серьезно развиваться работы по эффективной защите шахтных пусковых установок стратегических ракет от ядерных взрывов. А в от­деле Виктора находилась группа отличных физиков-ядерщиков, оставшихся от мясищевской группы и занимавшихся самолетом с ядерным авиационным двигате­лем.

Так, что творческих дел у них не убавилось, и отдел продолжал увлеченно работать. В это десятилетие им работалось даже лучше, чем в предыдущее. Тогда они находились на острие начальственного внимания и были все время в напряжении. Сейчас их оставили в покое, предоставили самим себе, и они в свое удовольствие работали никем не понукаемые. Это было лучшее десятилетие длянего , хотя оно пришлось, как теперь говорят, на эпоху застоя. Но они не стояли, а активно и плодотворно работали, о чем и пойдет дальше речь.

Прежде, чем продолжить разговор о  ракетных делах, следует от­метить, что у Виктора резко сдало здоровье после работ по длительному  хра­нению  и  особенно  после  работы  в межведомственной комиссии. После завершения работы комиссии, у него язвочка обострилась, но не от­рылась. Узнав об этом, доброхоты в министерстве решили хоть как-то его от­благодарить и отправить подлечиться в Карловы Вары в Чехословакии. Но Ле­вицкий не дал справки о том, что Виктор не обладает секретными сведениями, а без такой справки его не выпустили одного за границу.

 Все же, из  министерст­ва его таки отправили  в санаторий, на этот раз в «Дубовую рощу» в Желе­зноводск. Это был санаторий четвертого управления Минздрава, обслуживавшего правительство. Перед его приездом в санаторий из него только выехал Косыгин, а остались отды­хать Булганин и Полянский. Этим двоим носили пищу в их люкс, а Косыгин обедал в общем зале за столом на четырех человек,  вел себя как простой отдыхающий и ему никто не докучал с расспросами. Более того, он посещал наравне со всеми все увеселитель­ные мероприятия, проходившие в санатории и даже  как-то  проиграл  две  партии  подряд в биллиард заведующей этого зала, за что он подарил ей часы, сняв тут же их со своей  руки.

Сам санаторий был новой постройки, но чего-либо особенного в нем не бы­ло. Санаторий как санаторий. Виктор потом бывал и в других санаториях, и они не очень отличались от этого. Вместе с тем, у санатория были домики для отдыха, размещенные в Домбае, Теберде, Чегете, Кисловодске, Моздоке куда на два дня отдыхающие выезжали на экскурсию, беря с собой продукты, из которых там местные хозяйкиготовили им еду. Продукты им укладывали в санатории в такие же ящики, какие привозили на фирму в Филях, когда ее посетил Хрущев. В общем, это бы­ли не плохие увеселительные прогулки, и Виктор посетил с удовольствием все эти домики.

К этому же времени в семье Виктора разыгралась страшная трагедия. Тяжело заболела его жена Анна. У нее начался климакс, и она стала проявлять повышен­ную нервозность. Она и раньше была довольно вспыльчивой, но теперь это ста­новились просто нервными срывами, доходившими до истерики. Со временем у нее стало развиваться беспричинное чувство страха по любому поводу, особенно при каких-либо стрессовых или каких-либо новых для нее ситуациях, ранее ей не встречав­шихся.  Потом уже стали появляться и голоса, звучащие у нее при пол­ной окружающей тишине. Эта болезнь Ани стала тяжким крестом, который Виктор нес вплоть до ее кон­чины в начале 90-х годов.

Но вернемся от тяжких мыслей к земным заботам, обуревавшим его и которые протекали в 70-х годах. Для него работа составляла, как и для многих, главный смысл существования и отдохновения, несмотря на все сложности и перипетии, сопровождавшие ее.  У них был сын,  и он в семье рос как-то сам по себе. До школы он посещал детский сад, а на лето его отправляли к старикам либо в Волноваху, либо в Ахтырку. Когда пошел в школу, то после школы он так же был предоставлен сам себе. Это была обычная ситуация для семей, где родители работают, а в доме нет пос­тоянно живущих стариков. Поэтому дети в таких семьях больше воспитываются улицей и друзьями, а родители для них представляются в виде наказания, вылива­ющиеся в различные формы, определяемые  интеллектом родителей.  Игорю доставалось боль­ше от матери и, в основном, за неряшливость,  разбрасывание вещей в доме и за бедлам в его письменном столе. В целом он рос вполне нормальным ребен­ком не испорченным  ни улицей, ни друзьями, без особых устремлений и проявле­ния каких-либо отклонений, также как и наличия каких-либо талантов. Виктор всецело отдавался работе и мало оставлял времени для общения с сыном. Вначале была  работа. И такое отношение к жизни было у подавляющего числа людей, по серьезному относящихся к делам. Это были трудо­голики, как потом их стали называть, когда честный труд советского челове­ка стал высмеиваться.

Подошло время окончания школы и поступления в институт. Родителям Игоря стало ясно, что с его уровнем знаний поступить в институт ему будет весьма проблематично. Поэтому Аня договорилась с рядом преподавате­лей, которых она лечила в своем институте, и они усиленно позанимались с ним в течении всего десятого класса. Только так он смог поступить в Анин железнодорожный институт на факультет мосты и туннели. По мнению Викто­ра, это хотя бы в какой-то мере приближало Игоря к строительным делам. Ему не хотелось, чтобы сын был железнодорожником. В них он видел только каторжный труд отца, проработавшего всю жизнь на диспетчерской работе.

Продолжим о работе Виктора, где у него начала разрабатываться новая тема. Челомей предвидя проблемы, которые неизбежно появятся со снятием с дежурства его жидкостных ракет, уже тогда начал задумываться о будущем этих ракет. Основная ракета, пришедшая на смену УР-100, была ракета на тех же жидких компонентах, которую у себя они называли «тридцатка», а по натовс­кой спецификации СС-19  Они, также как и ракета УР-100, были затем сняты с эксплуатации.

Вот тогда Челомей и предложил установить на ракету «Протон», а она шла у них под шифром «пятисотки», три «тридцатки» и тем самым существенно под­нять грузоподъемность «пятисотки». Так получилась ракета с шифром УР-530. На нее в Филях был разработан эскизный проект, который составил что-то око­ло 30 томов. Один том, разработанный отделом Виктора, был посвящен экологии ракеты.

В этом томе освещались и обосновывались конструктивные мероприятия, осуществленные в ракете, обеспечивавшие ей экологическую безопасность для обслуживающего персонала и окружающей среды при наличии в ракете высоко токсичных компонентов топлива. Эта тема и посвященный ей том были разрабо­таны по инициативе Виктора. В области экологии ракет, им впервые в ракетной технике, была формулирована задача обеспечения безопасно­сти эксплуатации ракеты на продолжении всего ее жизненного цикла, а именно — при нахождении на старте, в полете и при падении отработанных ступеней ракеты. Применительно к каждой из этих стадий эксплуатации в отделе были разработаны необходимые исходные положения  и намечены пути проведения исследований и необходимых конструкторских разработок для  реализации в ракете этих положений.

Этот комплекс мероприятий, вводимых в конструкцию ракеты, был определен в отделе, как «детоксикация ракеты», который прижился и теперь фигурирует в ракетной технике как официальный термин. Затем нужно было разработать более совершенные методы нейтрализации баков после нахождения в них топлива с тем, чтобы максимально полно удалить из пор металла остатки топлива, а также, чтобы  в отходящих продуктах после нейтрализации выводящиеся остатки топлива были бы минимально токсичными. Это мероприятие нужно было использовать при наземной эксплуатации ракеты, в случае слива топлива из ракеты по каким-либо техническим причинам.

По всей этой тематике, сформулированной в отделе, они провели обширные ис­следования, а конструктора по их результатам разработали соответствующие конструктивные мероприятия по осуществлению детоксикации ракеты УР-530. Результаты исследований и конструктивных мероприятий составили содержание разработанного ими упоминавшегося тома эскизного проекта «Детоксикация ракеты». Этим то­мом Виктор впервые в ракетной технике не только ввел экологическую проблематику и сформулировал ее тематику, но  и предложил  пути ее решения.

Челомей высоко оценил эти работы, и они послужили частичному восстановле­нию отношений между ними. Но полного сотрудничества еще тогда не наступило, как бывало прежде. Вместе с тем, Виктора посылали в ЦК КПСС до­кладывать о работах по детоксикации, а также в министерство и в ряд НИИ, поскольку экологическая тематика впервые была только сформулирована, и везде ее оценивали должным образом.

Проект УР-530 долго рассматривали на разных уровнях пока, в конце концов, его не «зарубили». К тому времени у Виктора с Челомеем полностью восстановились деловые отно­шения на почве детоксикации.. Мероприятия по детоксикации ракеты, разработанные то­гда, реализовались только спустя 25 лет в разработанной модификации ракеты «Протон». Эта ракета получила наименование «Протон-М». Ракета «Протон» ныне является вот уже в течение более 35 лет самым надежным носителем.

.

ПЕРВЫЕ ПРИЗНАКИ

СИСТЕМНОГО КРИЗИСА В СТРАНЕ

Давайте несколько отвлечемся от техники, поскольку не единой техникой жил всегда Виктор. О машине, саде и рисовании, которым он не занимался со времени окончания института, уже писалось. Упоминалось также и о его основном хобби, которое стало для него вторым постоянным занятием после работы. Имеется в виду его увлечение социологией и, естественно, связан­ный с ней интерес к политике.

Уже писалось о том, как он хотел даже пи­сать кандидатскую диссертацию на эту тему, и чем это закончилось. Писалось и о том, как недалекие, с позволения сказать ученые социологи, топтали его, так и не рассмотрев его работу по существу.

В конце 60-х годов в высшем руководстве созрело наконец-то понимание то­го, что какой бы мы не построили развитой социализм, как его начали опреде­лять брежневские борзописцы, в стране накопилось громадное количество проб­лем во всех сферах общественной жизни. Особенно тяжелое положение сложилось в промышленности и в сельском хозяйстве.

 Виктор живо интересовался политическими процессами по обильным сведениям, широко публиковавшимся в прессе. У него сложилось свое видение того, что происходит в стране и свое понима­ние, что и как нужно делать с тем, чтобы начать исправлять все то, что накопилось отрицательного в стране.

Видел это, конечно, не он один, а все те, кто болел душой за судьбы нашей страны, которая первой строила социализм. Необходимость его строительства мало кто отрицал публично и даже на кухне, где происходили основные открытые дебаты между друзьями, которым можно было довериться. За инакомыслие теперь не арестовывали, как правило, а объявляли диссидентами и отправляли либо за границу, либо лишали всякой возможности заниматься какой-либо обществен­ной или публицистической деятельностью. Не обходилось и без того, что неко­торых все же арестовывали, например таких, как Солженицын. Но потом и его выслали. Некоторых пы­тались уговаривать и убедить их изменить свое мнение о существе происходящего в стране или, по крайней мере, удержать их от публичных вы­ступлений. К таким людям, в первую очередь, относится академик Сахаров, три­жды Герой Труда, которого  потом стали  считать  отцом водородной бомбы. К таким людям относился на Украине и авиационный конструктор Антонов, написавший свою нашумевшую книгу «Для всех и для себя».

О Сахарове Виктор впервые услышал на даче в Перхушково по радио, когда по  «Голосу Америки»— стали читать 25-26 июня 1968 года его письмо в  ЦК КПСС. В Перхушково радиопередачи «из-за бугра» не глушили, очевидно,  по­тому, что недалеко от его дачи в поселке Власиха находился штаб ракет стра­тегического назначения. В этом месте находился и штаб Жукова во время обороны Москвы в 1941 году. Так, что Викторова дача находится прямо в историческом месте.  Здесь в деревне Перхушково останавливался и Наполеон, двигаясь на Москву.

Виктор два дня слушал письмо Сахарова, законспектировав основные его по­ложения. В основном оно было посвящено отношениям СССР с Америкой. Он пи­сал, что теперь есть атомная бомба, которая может всех уничтожить, поэтому нам нужно не противостоять с Америкой, а дружить с ней. Наши страны во многом похожи друг на друга, и мы различаемся только тем, что мы  «бежать» начали значительно позже. А  вообще Америка хорошая страна и нам не нужно с ней ссориться. То, что у нее есть проблемы во взаимоотношениях с неграми, так это результат неумного поведения определенной группы глупых и эгоисти­чных членов американского общества. Это не является классовой борьбой. И во­обще нам нужно искать пути сближения вообще с капитализмом как таковым. Со временем, когда социализм приблизится к капитализму путем постепенной «кон­вергенции» образуется единое земное правительство и ссориться будет не с кем.

 Вот такое идеалистическое представление в то время было у него о протекающих ми­ровых процессах. Затем , спустя годы, когда его лишили всех званий, наград и отстранили от науки, он занялся чисто политической деятельностью, то уже ни о социализме, ни о конвергенции и мировом правительстве он не упоминал. Он полностью сосредоточился на правозащитной деятельности. Но об, когда перейдем к перестроечному времени.

В этом письме Сахаров полностью отошел от классовой позиции, пошел на услужение к капитализму, предал интересы советского государства и, конечно, оно не могло быть воспринято позитивно в верхах. Виктор, во многом разделяя такую оценку и не верил, что это мог написать такой видный советский акаде­мик, участник создания атомного оружия, каким его представил «Голос Амери­ки». Он стоял на иных и не менее  идеалистических позицих, считая, что это письмо является фальшивкой и не верил ему. Но, как оказалось спустя много лет, это было подлинное первое официальное обращение Сахарова и не услышанное в верхах. Вернее оно было услышано, но выводы из него были сделаны те, о которых писалось несколько выше. Виктор также не сто­ял в стороне от критической оценки складывающейся ситуации в стране, но оценивал ее совершенно с других позиций.

Особенно его волновало положение в сельском хозяйстве, поскольку в стра­не по-прежнему было тяжелое положение с продовольствием. Как потом стали говорить, что на полках в магазинах было пусто, а холодильники у лю­дей были полными. Из этого удивительного афоризма очень убедительно прос­матривается, как трудно добывались продукты, если в магазинах полки были пустыми. Это, конечно, образное выражение, в магазинах все же  кое что имелось, но за мясными и гастрономическими продуктами стояли постоянные очере­ди Широко распространилась практика продуктовых заказов на предприятиях. Эта ситуация с продуктами порождала многие теневые стороны в торговле и поставке продуктов в торговую сеть.

В начале 70-х прошел грандиозный пленум ЦК КПСС с выступлением на нем Брежнева по сельскому хозяйству. Ознакомившись с докладом и принятым поста­новлением ЦК КПСС, Виктор увидел всю убогость мыслей тех, кто готовил и выступление Брежнева, и само постановление. Он разразился большим письмом в Политбюро с жесткой и аргументированной критикой, как са­мого доклада Брежнева, так и принятого по нему Постановления.

Вот это письмо.

«В Политбюро ЦК КПСС о необходимости разработки дополнительных мероприятий по оснащению техникой сельского хозяйства.

Июльский Пленум ЦК КПСС 1970 года наметил обширную программу по поднятию сельскохозяйственного производства в развитие которой вышло ряд Постанов­лений ЦК КПСС и СМ СССР. Вызывает удовлетворение то, что мы в состоянии выделить такие значительные средства для развития сельского хозяйства.

Вместе с тем, читая эти материалы, возникает некоторая неудовлетворенность тем, что они, показывая значение и масштаб предстоящей работы, не представ­ляются такими аргументированными, какими хотелось бы их видеть. Во всех меро­приятиях не видно стержневого вопроса, решение которого позволило бы решить главную поставленную задачу увеличение производства сельскохозяйственных продуктов на основе укрепления материальной базы сельского хозяйства.

Будучи коммунистом и глубоко заинтересованным в достижении наибольших результатов в этом вопросе, хотелось бы высказать ряд мыслей, которые мо­жет быть, помогут чем-либо в таком большом деле.

1.  В материале определено, что основой укрепления материальной базы с/х производства является значительное увеличение производства техники. Особен­но основных ее видов, таких как тракторы, комбайны, автомашины и прочее. Производство этих машин, если их не хватает, должно быть увеличено в первую очередь. Вместе с тем, известно, что простое увеличение какого-либо вида техники может не привести к желаемому результату по увеличению производите­льности такого сложного производства, каким является сельское хозяйство. Для этого необходима комплексная механизация. В 1965 голу было определено, что для комплексной механизации с/х производства необходимо 936 наименований сельскохозяйственной техники, поставки которой по номенклатуре должны быть закончены в 1970 году. Известно, что эти планы остались не выполненными. Кроме того, планы комплексной механизации в достаточной мере не были увяза­ны с планом комплексной электризации, химизации и внедрения оптимальных технологических схем с/х производства по зонам. Сейчас называют цифру необходимых машин и механизмов порядка 1300 наименований.

Вместе с тем, в докладе Политбюро на Пленуме ЦК КПСС (докладчик Брежнев) и в Постановлении Пленума лишь упоминается, в ряду других задач о необходи­мости комплексной механизации всех сфер с/х производства.

ЗАДАЧА КОМПЛЕКСНОЙ МЕХАНИЗАЦИИ ВСЕХ СФЕР С/Х ПРОИЗВОДСТВА, НАРЯДУ С ЭЛЕКТРИФИКАЦИЕЙ И ХИМИЗАЦИЕЙ ДОЛЖНА СТАТЬ НА ЭТОТ РАЗ ГЛАВНОЙ ЦЕЛЬЮ НАМЕЧАЕМЫХ МЕРОПРИЯТИЙ И ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРИЗНАНЫ ГЛАВНЫМИ СРЕДСТВАМИ, КОТОРЫЕ ПОЗВОЛЯТ УВЕЛИЧИТЬ ПРОИЗВОДСТВО С/Х ПРОДУКТОВ.

Вокруг именно этого вопроса должны группироваться все намечаемые меропри­ятия. Выбор комплексной механизации, как основного средства в намечаемых мероприятиях целесообразно еще потому, что разработка планов комплексной механизации:

— требует предварительной разработки оптимальной технологической схемы с/х производства,

— будет служить материальной базой для внедрения оптимальных технологических схем с/х производства,

— стабилизирует распределение средств и планов изготовление с/х техники

— будет служить основой закрепления молодежи на селе,

— явится материальной базой внедрения научных методов в организации и упра­влении в с/х производстве.

2.  В материалах указывается на необходимость привлечения машиностроитель­ных министерств к производству с/х техники. Из материалов не вытекает, что это привлечение должно носить не разовый характер, а должно строиться на 10—15 лет. Кроме того, перед промышленностью ставится задача только участия в изготовления техники. Этого, по-видимому, мало. Известно, что изготовление отдельных образцов техники само по себе еще не осуществляет комплексную механизацию. Для этого надо отдельные механизмы и машины связать в единую технологическую цепочку, оснастив ее рядом дополнительных средств, привязка которых производится конкретно к каждому хозяйству, т.е. необходима инжене­рная привязка и техническое обеспечение типовых схем комплексной механиза­ции применительно к каждому хозяйству и району. Слабость именно этого звена во многом сдерживают внедрение комплексной механизации на селе. Быстрое усиление этого звена можно осуществить только путем привлечения к этой работе промышленности.

НА ПРОМЫШЛЕННЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ, ПОМИМО УЧАСТИЯ В ИЗГОТОВЛЕНИИ С/Х ТЕХНИКИ, НЕОБХОДИМО ВОЗЛОЖИТЬ ЗАДАЧУ ИНЖЕНЕРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ ЧЕРЕЗ «СО­ЮЗСЕЛЬХОЗТЕХНИКУ» КОМПЛЕКСНОЙ МЕХАНИЗАЦИИ ВСЕХ СФЕР СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА.

Для этого необходимо все предприятия раскрепить по зонам, а в машиностро­ительных министерствах и на предприятиях должны быть созданы инженерно-тех­нические отделы сельхозтехники с тем, чтобы они разгрузили аппарат основно­го производства и обеспечили координацию и руководство работами на селе по инженерно-техническому обеспечению с/х производства.

Пример инженерно-технического обеспечения с/х про-ва в районе показывает парторганизация Кемеровской области, работа которой в этой области должна получить немедленную поддержку и перейти из инициативной в обязательную в масштабе всей страны.

Широкое привлечение промышленности к инженерно-техническому обеспечению села будет иметь большое значение по следующим причинам:

— позволит привлечь к этой работе большое количество квалифицированных кадров и вовлечь в оборот не использованные ресурсы промышленности,

— быстро поднять уровень инженерно-технического обеспечения села,

— установится непосредственная связь и контакты промышленных предприятий и их парторганизаций с селом,

— возникнет материальная база для сближения рабочего класса и крестьянства, которая явится реальной базой в будущем при сглаживании разницы между го­родом и деревней, между промышленным и сельским трудом,

— установившиеся порайонные связи между промышленностью и селом будут слу­жить основой превращения с/х производства в аграрно-промышленное произ­водство путем создания аграрно-промышленных комплексов,

— установятся связи между промышленными предприятиями данного района, вхо­дящих в различные ведомства, на базе производства с/х техники, послужат хорошей основой для них в установлении аналогичных связей между ними в процессе производства основной их продукции.

Такое широкое привлечение министерств к работе на селе, возможно, встре­тит их активное сопротивление. Но резервы у нас в промышленности большие, о чем свидетельствует щекинский и башкирский эксперименты. Машиностроители должны воспринять это, как политическую задачу и включиться в эту работу за счет внутренних резервов без увеличения фондов по труду и зарплате. Это будет один из дополнительных методов поднятия эффективности работы самих машиностроительных министерств.

3. В материалах не поставлена на должном уровне задача эффективности и про­должительности использования, а также качества межсезонного хранения техни­ки на селе и для этого не выделены соответствующие средства. Известно, что за 1965—69 годы, т.е. всего за четыре года мы практически сменили парк зер­новых комбайнов в стране. Это значит, что комбайны, срок эксплуатации 8 лет, у нас живут всего четыре года, и мы вынуждены, по сути дела, произво­дить двойное количество комбайнов, затрачивая на это средства порядка 1,5 миллиардов рублей. Это уже не только хозяйственный вопрос, но и большой политической важности вопрос. Данное обстоятельство может усугубиться еще и тем, что в подготавливаемом к выпуску новом комбайне «Нива», как сообща­лось в печати, не устранены главные недостатки  эксплуатации, присущие комбайну СК-4. Комбайн СК-4 имеет 177 точек смазки, часть которых необходи­мо смазывать через каждые 3, 10, 12, 24 и 48 и так далее часов, в результа­те чего комбайн СК-4 должен ставиться на профилактику ежедневно на два ча­са. В горячую пору жатвы многие хозяйства не могут тратить эти два часа, и комбайн выходит из строя преждевременно. В ГДР уже выпускается комбайн, ко­торый требует затратить на профилактику всего 30 минут в месяц.

ЦЕЛЕСООБРАЗНО ПЕРЕСМОТРЕТЬ ЭКСПЛУАТАЦИОННЫЕ КАЧЕСТВА ИЗГОТАВЛИВАЕМОЙ И ПРОЕКТИРУЕМОЙ С/Х ТЕХНИКИ, А ТАКЖЕ РАЗРАБОТАТЬ МЕРОПРИЯТИЯ И ВЫДЕЛИТЬ СРЕДСТВА НА ОБЕСПЕЧЕНИЕ БОЛЕЕ КАЧЕСТВЕННОЙ ЭКСПЛУАТАЦИИ И МЕЖСЕЗОННОГО ХРАНЕНИЯ ТЕХНИКИ ДЛЯ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА.

4. В материалах нашло нужное отражение необходимость увеличение производст­ва запасных частей. Но очень мало уделено внимания и выделения средств на организацию и оснащение сельских ремонтных служб. У нас и так, образно го­воря, производится в стране один трактор в собранном виде, а другой в разо­бранном виде в качестве запасных частей.

НЕОБХОДИМО ОЦЕНИТЬ ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ НАМЕЧАЕМОГО УВЕЛИЧЕНИЯ ПРОИЗВОДСТВА ЗАПАСНЫХ ЧАСТЕЙ ПО ВАЛУ, ОБЕСПЕЧИВ ВЫПОЛНЕНИЕ ПО НОМЕНКЛАТУРЕ И УВЕЛИЧИТЬ СРЕДСТВА НА ОСНАЩЕНИЕ РЕМОНТНЫХ СЛУЖБ УНИВЕРСАЛЬНОЙ ТЕХНИКОЙ ДЛЯ ВОССТАНОВ­ЛЕНИЯ ИЗНОШЕННЫХ ДЕТАЛЕЙ.

И, главное, навести порядок в отношении к ремонту на местах, когда в по­гоне за отчетностью о количестве отремонтированной техники, производится поголовно замена всех деталей независимо от степени их износа. Поэтому ко­эффициент использования ресурса деталей у нас очень низок. Кроме того, отсутствие в нужном количестве качественного металла в сельхозмашиностроении во многом снижает качество и надежность с/х техники.

ДЛЯ ПОВЫШЕНИЯ КАЧЕСТВА С/Х ТЕХНИКИ НЕОБХОДИМО ПРЕДУСМОТРЕТЬ ВЫДЕЛЕНИЕ УВЕЛИЧЕННЫХ ФОНДОВ НА КАЧЕСТВЕННЫЙ МЕТАЛЛ ДЛЯ С/Х МАШИНОСТРОЕНИЯ.

5.  В докладе указывается на роль партийных организаций в оснащении сельс­кого хозяйства. В постановлении об этом же не упоминается, несмотря на то, что это постановление  партии. Но и в докладе не сформулирована та основная база, на которой необходимо развернуть организационную, агитационную и пропагандистскую работу. Основой политической работы должны быть конкретные вопросы.

ОСНОВОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ РАБОТЫ ДОЛЖНО СТАТЬ ВНЕДРЕНИЕ ПООТРАСЛЕВЫХ ПЛАНОВ КОМПЛЕКСНОЙ МЕХАНИЗАЦИИ, ЭЛЕКТРИФИКАЦИИ В СОЧЕТАНИИ С ВНЕДРЕНИЕМ ОПТИМАЛЬ­НЫХ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ СХЕМ ПРОИЗВОДСТВА, А ТАКЖЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ЕГО НАУЧНОЙ ОР­ГАНИЗАЦИИ И УПРАВЛЕНИЯ.

Преодоление психологических барьеров и обеспечение решения поставленных задач должно быть главной заботой партийных организаций. Для этого следова­ло бы издать массовым тиражом брошюру по комплексной механизации различных с/х производств и научному управлению и на базе их построить всю политичес­кую работу на селе и в промышленности, направленную на развязывание твор­ческой инициативы масс с целью полнейшего и быстрейшего выполнения намечен­ной программы.

ЦЕЛЕСООБРАЗНО ВВЕСТИ В ПРАКТИКУ И ОРГАНИЗОВАТЬ НЕПОСРЕДСТВЕННЫЙ КОНТАКТ ПАРТИЙНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ ПРЕДПРИЯТИЙ И ТЕХ РАЙОНОВ, КОТОРЫЕ ОБСЛУЖИВАЙСЯ ЭТИМИ ПРЕДПРИЯТИИ.

6. ПРЕДСТОЯЩИЙ ХХ1У СЪЕЗД ПАРТИИ ДОЛЖЕН ПРОВОЗГЛАСИТЬ НОВУЮ ПЯТИЛЕТКУ КАК ПЯТИЛЕТКУ КОМПЛЕКСНОЙ МЕХАНИЗАЦИИ И ИНЖЕНЕРНО-ТЕХНИЧЕСКОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ ОСНОВНЫХ ПРОИЗВОДСТВ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА И ЗАЛОЖЕНИЯ МАТЕРИАЛЬНОЙ БАЗЫ ДЛЯ НАУЧНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ И УПРАВЛЕНИЯ В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ.

Эту работу, по всей видимости, необходимо разбить на этапы по срокам и районам в различных отраслях»

 На этом заканчивалось письмо. Из его текста видно, что это не сахаровский призыв  «давайте ребята будем жить мирно», а конкретный план реальных и насущных мер, а также действий в одной из наиболее трудных и наиболее важных областей хозяйственный деятельности.

Прошло довольно продолжительное время, и он стал получать ответы на свое письмо, но не из ЦК КПСС, куда оно было направлено, а из министерств. Первым пришло письмо от заместителя министра Союзсельхозтехники Швыдько. В силу красноречивости этих писем,   являвшихся классическиой формой отписок, бытовав­ших, в то время, следует полностью привести хотя бы одно из них.

Вот письмо товарища заместителя министра Швыдько на имя Виктора.

Уважаемый товарищ Кузьмин!

По поручению Сельхозотдела ЦК КПСС Всесоюзное объединение «Союзсельхозтех­ка» рассмотрела Ваше письмо в Политбюро  КПСС «О необходимости разработки дополнительных мероприятий по оснащению техникой сельского хозяйства» и со­общает.

Вы правильно считаете, что основой укрепления материальной базы сельского хозяйства является увеличение поставки техники, комплексная механизация, электрификация и химизация сельского хозяйства, В этом направлении в стране непрерывно проводится большая работа.

Оснащение сельского хозяйства техникой две последние пятилетки осуществля­ются на основе научно разработанных «Систем машин» на период 1960—1965 гг. и 1966—1970 гг.

В настоящее время Министерство Сельского хозяйства СССР, Всесоюзное объе­динение «Союзсельхозтехника», Министерство мелиорации и водного хозяйства СССР, Министерство тракторного и сельскохозяйственного машиностроения и Ми­нистерство строительного, дорожного и коммунального машиностроения с учас­тием научно исследовательских и конструкторских организаций разработали на основе перспективных технологий сельскохозяйственного производства «Систему машин» на период 1971—1975 гг.

Исходя из этой «Системы машин» разрабатывается план ее реализации, предус­матривающий техническое переоснащение сельского хозяйства и полный переход от ручного к механизированному труду.

Новое сложное технологическое оборудование, как правило, будет поставляться комплексно. В этом направлении уже сделано немало. Так, в настоящее вре­мя техника для животноводства, птицеводческих ферм, послеуборочной обработ­ки зерна и др. поставляются комплексно, и монтируется работниками «Союзсель­хозтехники».

Получает все большее распространение практика сдачи хозяйствам комплекс­но механизированных ферм, зерноочистительно-сушильных линий и др.

Повышение технического уровня машин, создаваемых для сельского хозяйства, эффективности и сроков службы, а также хранения техники на селе как Вы отме­чаете в своем письме, являются важными задачами. Придавая большое значение этим вопросам ЦК КПСС и Совет Министров СССР в текущем году приняли поста­новление «О мерах по улучшению конструирования новой, более совершенной сельскохозяйственной и мелиоративной технике, ускорению создания и освое­ния ее производства». (№ 210 от 26/ш-70 г.) и « О мерах по улучшению по улучшению использования техники в сельском хозяйстве» (№ 573 от 20/УП-70 г.)

Таким образом, решение поднятых Вами вопросов поставлено в настоящее время на хорошую основу и практически реализуется, Что касается других Ваших замечаний, то они будут учтены в дальнейшей работе «Союзсельхозтехни­ке».

Не правда ли — настоящий отчет, если и не Генеральному секретарю, то, по крайней мере, Председателю Совмина, а не ответ на письмо рядового труженика. У нас все хорошо, а если и не совсем, то скоро станет совсем хоро­шо. Все меры приняты и можете спать спокойно. И ни слова по существу пись­ма, что на первый план не поставлена в таком важном политическом документе задача комплексной механизации и инженерного обеспечения села и придания ее решению политического звучания. Об этом полный молчок. Большой чиновник ЦК, направил в адрес Швыдько письмо  и тем самым выполнил свою закачу, как он ее понимал.    направил щуку в реку на исправление.

Второе письмо Виктор получил также за подписью заместителя министра, но уже сельского хозяйства почти идентичного содержания. Его и приводить не стоит из-за экономии места.

Третье письмо он получил от начальника Управления «Союзсельхозтехники» с приглашением посетить их министерство для беседы по поводу его письма. Их заместитель министра только отписался, а его подчиненный  начальник управления уже при­гласил на беседу, на которой там больше разузнавили, кто он, да откуда и предложили почитать в их министерстве лекции, например по теории управлени я, на что он, конечно отказался.

Это письмо и последовавшие за ним отписки, показали ему, что с деловой, пусть даже с нелицеприятной критикой, можно обращаться на самые верха, критикуя самого Брежнева. Там слушают такую критику и относятся весьма бла­гожелательно к критикующему, но действий по существу исправления допущен­ного приниматься не будут.

История с письмом Виктора показала, что с позитивно критикующим «на верху» обойдутся весьма учтиво,  вежливо и даже могут пригласить на работу, но не на верха, а пониже. Он тогда еще не понимал, что туда так просто не берут. Места там давно распределе­ны между соратниками, их детьми и родственниками. Тех, кто ожидает своей очереди занять уготованное место, отправляли за границу на какие-либо выго­дные работы. Эти заграничные вояжи стали главным средством для обогащения элитной части номенклатуры и особенно их детей. Зарубежные командировки хо­рошо оплачивалась, и оттуда вначале привозили даже наши отечественные автома­шины, которые там стоили значительно дешевле, чем у нас в стране.

Затем оп­лату загранкомандировок стали производить в виде чеков, которые отоварива­лись в специально созданной сети магазинов «Березка», где можно было купить все, что угодно, чего и в помине не было в нашей розничной торговле. Вокруг этих магазинов сложилась своя криминогенная структура, из которой выросли все те, кто составил ядро современной криминальной среды. После окончания ВУЗ,ов многих детей высоко поставленных чиновников родители отправляли на работу в такие загранкомандировки на длительные сроки. Но то, что тстало происходить с такими детьми после уничтожения советской власти не идет ни в какое сравнение с тем, что было тогда.

С одной такой ситуа­цией в то время столкнулся и Виктор.

В 70-х годах в Иране советской стороной был построен крупный завод по изготовлению тяжелого шахтного оборудования такого. По контракту предусматривалось, что первые несколько лет завод будет выпускать оборудование по совет­ской документации, а потом перейдет на разработку собственных конструкций и своей документации, после того как иранские специалисты освоят методику проектирования подобного оборудования. Для этого оговаривалось, что советская сторона создает на этом заводе специальное конструкторское бюро из состава советских и иранских специалистов. Это бюро будет сопровождать изготовление советского оборудования на этом заводе, и учить иранских спе­циалистов проектировать такое оборудование.

  Вот в это конструкторское бюро наши чиновники и наслали своих сынков, не умеющих делать. Иранцы быстро это поняли и пригласили в конст­рукторское бюро конструкторов из США, Германии и Польши. Это были настоящие специалисты, и они быстро прибрали к своим рукам весь процесс проекти­рования, а затем и изготовления оборудования. Когда наши правители поняли, что они теряют построенный нами завод, то быстренько прислали туда уже настоя­щих наших специалистов. В число этой группы специалистов попал и Володя муж двоюродной племянницы Виктора Лены, жившей в Донецке. Ее муж работал началь­ником отдела  конструкторского бюро при заводе «ХХ лет ВЛКСМ» разрабатывавшего и выпускавшего такое оборудование. Его направили в Иран на рядовую конст­рукторскую работу. Он выехал туда с женой, но им долго не прошлось там поработать. Вскоре в Иране произошла революция, и король был свергнут. Всех иностранных специалистов выдворили из Ирана, в том числе и советских специ­алистов.

В своих рассказах они многое поведали о зарубежной жизни наших советских людей. Бу­дучи пораженными шикарными условиями жизни, существовавшими там, они еще больше были поражены баснословным богатством и выбором всевозможных товаров и про­дуктов в магазинах. Это производило на всех ошеломляющее впечатление после вида наших магазинов, к которым они привыкли и ничего кроме них не видели. Очень многие страшно экономили валюту, которую им выдавали в небольшом ко­личестве в счет командировочных. Остальное, выплачивали чеками уже в Союзе, после возвращения их из командировки

Весьма интересные сведения Виктор получил от него об условиях работы, с которыми ему пришлось там столкнуться. В конструкторском бюро тон задавал американец. Он привез с собой пару чемоданов, набитых типовыми проектами всевозможных узлов и агрегатов. Его процесс конструирования состоял не из расчета и черчения всех узлов и деталей вплоть до последней шестеренки, как это происходит у нас, а он складывал машину из уже разработанных и рассчитанных узлов, как ребенок собирает игрушку из деталей конструктора.

В американских чертежах было внесено все, что необходимо было для изгото­вления детали по этому чертежу вплоть до типа оборудования, на котором нужно изготавливать данную деталь и даже скорость резания при обработке детали. С чертежом не нужно было больше никому работать. У нас технологи долго корпят над чертежами, с тем, чтобы написать технологию изготовления детали. У американцев ничего этого делать не нужно было.

Володя был поражен всему этому, несмотря на то, что технический уровень американского конструктора был значительно ниже Володиного. Для того, чтобы выполнить Володе за день ту же ра­боту, что делал американец, приходилось забирать домой работу и сидеть до двух-трех часов ночи. Задерживаться на работе считалось дурным тоном, и де­лать это было неприлично. Немцы и поляки работали по такой же методике, как и Виктор, но домой работу не забирали и у них были постоянные стычки с ме­стным иранским руководством. Местное начальство видело, что Володя по своему инженерному уровню значительно превосходил американца, постепенно переда­ли техническое руководство Володе. В этом наглядном и непосредственном соревновании американского специалис­та и советского при совместной работе, американец проиграл, несмотря на его высочайшую техническую оснащенность. С этим столкнулся и Виктор спустя мно­гие годы, когда и ему пришлось поработать непосредственно в контакте и совме­стно с американскими специалистами по космическим делам.

После начала широкого контакта наших специалистов со специалистами на Западе, там развилось снобисткое пренебрежение совесткими дипломами наших инженеров и они не признаются у них на равне с западными дипломами.. Очевидно это больше политическое решение с тем. что бы принизить наших людей и не допускать демонстрации  профессонального превосходства наших специалистов.

Тогда услышан­ное от Володи о техническом оснащении американского конструктора, привело Виктора в уныние. Он видел как грамотно, и прозорливо руководили проектными работами в США. Они пошли  по пути создания задела типовых разработок раз­личных узлов и конструкций. Он уже тогда понимал, что это большая основа для перехода к автоматизированному проектированию. Он это понимал, но никак не мог представить, что в США уже почти готовы к переходу на такое проектирование. Тогда, после разговоров с Володей, Виктору стали проясняться истоки значительного превосходства США по производительности труда во всем. Дело в очень разумной и эффективной деятельности их высшего технического руководства в части организации и тех­нической оснащенности труда. Мы же по-прежнему, образно говоря, «лопатами и грабарками строим социализм», а наши высшие руководители, и не только технические, во многом уступают западным.

 

 

 

 

ЭКОЛОГИЯ РАКЕТ И УТИЛИЗАЦИЯ

РАКЕТНОГО ТОПЛИВА

 

    В своих занятиях по детоксикации Виктор шел в ногу со временем. В обществе все больше начали обсуждать экологические проблемы и этому ста­ли уделять немало внимания в прессе и в практических делах. Занялся этими проблемами и космонавт Аксенов, став кандидатом технических наук. Он ушел из отря­да космонавтов,  начал работать в промышленности и специализировался в обла­сти экологии. Он является членом ряда международных экологических организа­ций, и сформулировал, как он считает, шесть наиболее важных экологических проблем, которые человечество накликало на свою голову в результате своей неразумной деятельности. Он восклицает  «Шар земной — куда ты катишься?» и отмечает следующие экологические проблемы:

— увеличение углекислоты в атмосфере от газовых выбросов, что ведет к гло­бальному потеплению климата на планете,

— уменьшение площадей под лесами и опустынивание планеты,

— ежегодное уменьшение флоры и фауны на 100 наименований,

— загрязнение поверхностных слоев водоемов и морей, влекущее за собой уменьшение фитопланктона,

— загрязнение отходами жизнедеятельности людей поверхностных слоев почв,

— появление в биосфере новых, до того не имевшихся вредных веществ, таких как ДДТ, хлористые и другие соединения

Виктор, прочитав такое у Аксенова, посчитал, что к ним мож­но добавить, по крайней мере, еще не менее шести такой же важности антропо­генных факторов, к числу которых он отнес:

— массовый выброс в атмосферу фреонов, способствующих разрушению озонного слоя Земли,

— нерешенность много тоннажного безопасного векового захоронения радиоак­тивных отходов,

— резкое ухудшение плодородия, качества и структуры плодородных земель,

— возрастание опасности технотронных крупномасштабных катастроф от массо­вого использования ядерного топлива, трубопроводного транспорта и круп­нотоннажного сосредоточенного использования химически активных веществ,

— загрязнение и сокращение мировых запасов пресной воды,

— неразумное чрезвычайно форсированное извлечение из недр минерального сырья.

Это те новые явления, появившиеся на планете в течение бурного ХХ века, когда только 25% ее населения встало на путь интенсивной индустриализации. Некоторые горячие головы начали панически предрекать наступление конца света в ближайшее время из-за экологических катастроф.

Ну, что же такие «паникеры» нужны для того, чтобы привлекать все большее внимание на эти явления, которые все больше выявляются и изучаются трезвомыслящими людьми.

В будущей всеобщей индустриализации человечества именно экологический фактор станет главенствующим. Не скорость и объем производящихся продуктов труда, не технологическая и экономическая эффективность переработки ми­нерального сырья должны будут характеризовать развитие будущего материаль­ного производства человечества. Забота о сохранении планеты, ее ноосферы и приемлемых условий обитания на ней станут определяющими. Во весь рост развитие этой проблемы, очевидно, следует ожидать через пару - тройку ве­ков. А до этого у человечества есть еще время для того, чтобы экологичес­кая составляющая его нравственности могла бы  cтать главенствующей. Но уже сейчас нужно менять программы школьного и вузовского образования, все бо­лее, уделяя в нем внимания экологической составляющей. И особенно к ней ну­жно поворачивать общечеловеческую культуру и производственную деятельность людей.

 И как бы не показалось странным, уже сейчас нужно начинать обсуждать ме­тоды и средства предотвращения столкновения Земли с крупными небесными телами с тем, чтобы зара­нее можно было бы представить и создать средства и методы предотвращения подобных глобальных земных катастроф. Такие ситуации в истории Земли, как свидетельствует наука, случались не один раз и не исключено их повторение. Пусть даже если это случится через миллион лет. Мы должны готовить гряду­щие поколения к подобной опасности и накапливать научный потенциал уже со следующего столетия. И может быть, накопленный опыт разрушительной деятель­ности человечества когда-нибудь ему пригодится, чтобы спасти планету. Пора начать всерьез думать, как разрушить или отклонить движущийся объект к Земле  еще на дальних подступах к ней. Тогда ракетно-космическая и ядерная области деятельности станет главной для человечества, ибо глобальная ката­строфа грозит ему не только от внутри планетарной деятельности человека, а и от не­мых пришельцев из космоса. Но не только в этом таятся опасности обще планетарной катастрофы. Как бы мы не боролись за экологию, но если планете грозит еще раз поменять местами полюса, то это без всемирной катастрофы для всего живого не обойдется.

Современная физика позволила ученым представить и расчетным путем оценить физическую су­щность такого процесса и время его начала. Ученые установили величину и скорость нарастания массы льда на Гренландии и Антарктике. Эти же расчеты показали, что при достижении критической массы льда на этих континентах центр тяжести земной коры сместится по отношению к центру тяжести всей Земли.  При определенном положении Земли в пространстве и по отношению к плане­там, под действием меж планетарных сил притяжения, земная твердая оболочка провернется по отношению к внутренней расплавленной  мессе Земли с тем, чтобы эта система, состоящая  из твердой и жидкого ядра планеты, приобрела свое новое  статически устой­чивое  положение. А это значит, что полюса Земли и месторасположение на ней континентов существенно изменятся. Там где были тропики, наступят полярные холода и наоборот. Такие изменения на Земле, когда менялись местами полюса, происходили и это подтверждено геоло­гической наукой по имеющимся следам раскопок на Севере и на Юге. Трудно даже себе представить, что тогда произойдет с сушей и океанами на Земле и что тогда ждет человечество.

Предварительно, по существующему геологичес­кому строению поверхности Земли, рассчитано, что Евроазиатский континент весь уйдет под воду, и на поверхности останутся только центральная Сибирь и Ги­малаи. Одновременно рассчитано, что это может произойти уже в нынешнем тысячелетии. А что такое одно тысячелетие?  Это всего половина срока суще­ствования христианства на земле. Готово ли будет человечество встретить этот катаклизм?  Ной подготовился в свое время к подобной ситуации и взял себе в ковчег «каждой твари по паре», а что возьмет с собой человечество в будущем, будет ли у него что брать? Это вопросы поглобальнее всех других, суще­ствовавших ранее перед человечеством в обозримой его истории и к ответам на которые  людям нужно готовиться, как к страшному суду, упоминаемому в Библии.

Но вернемся от высокопарных рассуждений, навеянных детоксикацией ракет и экологическими проблемами, от планетарных масштабов к земным делам, которые протекали у Виктора на предприятии.

 Виктора всме больше занимали проблемы о необходимости переработки гептила, поскольку его накоплены тысячи тон, а он никак не аоссимилируется в природе и не находит применения в технике, кроме как в виде топлива для ракет. Переход на твердотопливные боевые ракеты еще более обостритл эту проблему.  ГИПХ, занимаясь этой проблемой, разработал методику и установку по уничтожению гептила путем его сжигания  в воздухе. При таком сжигании, как они уста­новили, необходимо добавлять к гептилу керосин и, ни много, ни мало, как по десять тонн на каждую тонну сжигаемого гептила. Ничего себе «утилизация»! Вот уж воистину ассигнациями топить небо! К тому же при  таком методе сжигания гептила образуются продукты его неполного окисления, которые еще более токсичны, чем сам гептил. Сжигая таким варварским образом гептил, он весь будет выбрасываться в атмосферу только в еще более токсичном виде. И не ясно, где он будет более опасен — в грунте или в атмосфере, где он разне­сется по громадной площади. Кроме этого дикого метода ГИПХ разработал метод каталитического разложения гептила. Но не смог подобрать необходимые катализаторы  и продукты разложения при этом методе также оказывались токсичными.

Работая с лабораторией катализа МГУ по изучению озонирования для использования его в процессе нейтрализации баков ракет после  слива из них топлива, Виктор предложил им разработать более совершенный метод разложения гептила. Этими работами ру­ководил Лунин, ставший впоследствии деканом химфака в МГУ. Они подобра­ли соответствующий катализатор и режимы разложения, применив продувку геп­тила водородом при температуре порядка 400 градусов. При разложении по та­кому методу образуются только нетоксичные продукты: метан, азот, водород и аммиак. При другом катализаторе получается еще один дополнительный продукт, используе­мый в фармацевтической промышленности. На эти два способа они оформили авторское свидетельство на изобретение.

Неоднократно предпринимавшиеся усилия Виктора так и не привели к созданию опытной реакторной колонки для полупромышленной от­работки этого метода. Чтобы закончить тему о разложении гептила следует перескочить на два десятилетия вперед, поскольку уже в 90-х годах, в рыно­чное время, она получила продолжение.

В начале 90-х годов он решил реанимировать вопрос о создании реактор­ной колонки и отработки метода разложения по их технологии. Он проехал в Управление топлив и смазок Войск тыла Вооруженных сил. Там, посвятив их в существо проблемы хранения накопленного гептила, поскольку они являются владельцами всех видов топлив в Вооруженных силах, включая и гептил, он предложил им свои услуги по его утилизации. Они выслушали все это с большим интере­сом, но потом «замотали» этот вопрос и дело вновь повисло в воздухе. Вик­тор был занят по службе весьма важными делами, и не проявил тогда должной настойчивости в доведении этого дела до разумного конца.

В это время газета «Правда» опубликовала большую статью о том, как унич­тожаются стратегические ракеты шахтного базирования и как на смену им при­ходят стратегические подвижные ракетные комплексы. Возмущенный этим, Виктор написал гневную статью в газету по этому поводу и неприменул ввернуть и гептильную проблему. А в «Правде» возьми и опубликуй эту статью, с которой и начались все дальнейшие события

Никакой официальной реакции, ни от каких ведомств на эту статью не последовало. Ни опровержения, ни поддержки и никакого обсуждения выдвинутых поло­жений. И только в 1995 голу из печати Виктору стало известно,  несмотря на то, что обсуждений статьи не бы­ло в печати, а дело все-таки двигалось, но без его участия. В печати сообщалось, что для разложения гептила привлекли таки.

Сообщалось, что в соответствии с договором о разоружении и сокращении стратегических наступательных вооружений ликвидируется большое число ракет наземного базирования. При этом, важнейшим вопросом для России является уни­чтожение до 30 тысяч тонн особо агрессивного ракетного топлива — гептила. На основании соглашения от 1992 года между правительством РФ и США разрабо­тан «Проект ликвидации жидкого топлива российских баллистических ракет».

Его участниками являются Акционерный союз по конверсионной деятельности «Асконд» и американская фирма «Эллайд сигнал». В 1966 году из США будут по­ставлены три транспортабельных гидрогенизатора по переработке гептила мощ­ностью до трех тысяч тон в год. В результате безотходной технологии и эко­логически чистой переработки гептила будут  получены ценные химичес­кие продукты. По завершению проекта оборудование предполагается использо­вать для выпуска различных химических веществ. Так писала газета «Красная звезда» в 1995 году.

Буквально через три дня газета «Известия» сообщает, что Россия и США на­чинают совместный проект, предусматривающий переработку излишков топлива российских баллистических ракет в коммерческие продукты. На прошлой неделе руководители организаций, участвующих в проекте, собрались в Москве для координации действий по его реализации. Проект финансируется в рамках америка­нской программы Нанна-Лугара и предусматривает уничтожение 30 тысяч гептила в течение 5—7 лет. По словам Шумакова, начальника Главного управления Гос­комоборонпрома, координирующего эту программу, контракт на техническое обеспечение работ по уничтожению и переработке ракетного топлива выиграла американская группа компаний. Основным подрядчиком по проекту стала корпо­рация «Тайкола» а в состав возглавляемой ею группы входят также компании «Эллайд сигнал», «БДМ интернейшнл»  и российское общество «Асконд».

Контракт стоимостью 25 миллионов долларов предусматривает поставку в Ро­ссию 3-х гидрогенизационных установок. Первая из них, в случае успешного испытания в США, будет установлена в конце этого года на объекте одного из институтов около Сергиев Посада.

Для России, сумевшей найти на утилизацию всех видов топлива, ставших из­лишними в результате уничтожения ракет в рамках договора СНВ-1, лишь 50% от минимально необходимых средств и фактически выделившей лишь  9%  денег, поставка трех установок будет бесплатной. Продукты переработки гептила, в частности лекарства, могут быть проданы. Предполагается, что прибыль от их реализации пойдет на финансирование других программ конверсии.

Вскоре на фирму в Филях поступил обстоятельный материал по описанию мето­да, установки и условия по договору на переработку гептила. Из этого материала что американский метод абсолютно схож с их методом, разработанным в МГУ. Они также разлагают гептил в противотоке водорода при высоких тем­пературах, что является основным в процессе, конечно, исключая состав катализа­тора, который они не приводили. По условиям договора 40% полученных про­дуктов разложения американцы забирают себе. Вот вам и бесплатная поставка установок.

После этого Виктор вновь написал в «Правду» статью озаглавив «Критика ста­ла товаром», которую обещали опубликовать. Приближались выборы Президента, и он мало надеялся, что ее опубликуют. 

Буквально за день до выборов газета все-таки опубликова­ла эту статью. Вскоре у Виктора в кабинете раздался звонок. Звонил Хромов, тот самый Хромов, который работал ранее в советское время в ВПК, и с которым Виктор имел немало дел, о которых писалось и еще будет написано. У них установились тогда хорошие отношения, и он сообщил Виктору, что теперь работает в Гос­комоборонпроме, прочитал его статью в «Правде» и просит приехать к нему. Он покажет ему интересные материалы, связанные с разложением гептила.

Хромов показал Виктору самый первоначальный контракт с американцами и просил обратить внимание, какой метод разложения в нем записан. К немалому удивлению он увидел, что в контракте записан метод сжигания гептила, какой существовал тогда, и никакого упоминания о каталитическом разложении и следа в контракте не было. Он с удивлением смотрел на Хромова и ничего не по­нимал. А тот, назидательно улыбнувшись, рассказал следующую историю.

Контракт был заключен до появления первой статьи Виктора, где он жаловался на военных, которые ничего не предпринимали после его посещения Войск тыла. Но тогда же, после его посещения, было сразу же создано пресловутое полу частное общество «Асконд», которое и заключило контракт под те 250 миллионов долларов, которые выделяли амери­канцы России для уничтожения стратегических ракет. Американцы постарались основные деньги из тех миллионов оставить у себя, загрузив свои фирмы, а нашим оставить крохи из тех денег и то частным лицам через всякие общества, как в данном случае. При заключении контракта, статьи Виктора о каталитическом разложении гептила, еще не появилось, в которой он привел основные получавшиеся продукты разложения гптила.  Поэтому в контракте и было записано простое сжигание.

После опубликования этой статьи у американцев появился их каталитический ме­тод, но в официальный контракт он не вошел, поскольку они его начали разрабатывать после появления первой статьи Виктора. Теперь после второй его статьи, очевидно, контракт будет уточнен, поскольку на деле все делалось по каталитическому методу, поднятому и освещенному нашей прессой.

На этом гептильная эпопея для Виктора и закончилась. По работе на фирме он был весьма загружен, а Хромов потом куда-то делся, очевидно уй­дя на пенсию и Виктор так и не узнал, чем все-таки закончилась на самом де­ле и кукую практическую реализацию нашла поднятая им проблема утилизации гептила.

Не принимал участи  в ее реализации и ГИПХ, который, по прежнему, продол­жал заниматься ракетными топливами. В те        70-е годы он регулярно раз в два или три года проводил всесоюзные конференции по жидким ракетным топливам. На них съезжались все ведущие специалисты от промышленности, науки и военных. В общем, конференции были как конференции. Но одна из них была весьма примеча­тельной.

В середине 70-х годов директорствовать в ГИПХ неожиданно пришел некто Ги­даспов, а прежнего директора академика Шпака отправили на пенсию, оставив в институте на консультационных ролях, чтобы он присматривал за молодым и весьма активным директором. Вот Гидаспов и придал необычность этой очеред­ной конференции. Он решил ее провести в первых лицах и разослал приглашения всем Генеральным конструкторам лично выступить на этой конференции, прези­денту АН СССР Александрову, Главкому ракетных войск и директорам заводов. И как это не покажется странным, большинство из них приехало. Это Виктора, да не только его одного, весьма удивило.

Челомей также собрался ехать и поручил Виктору) ему подготовить ему доклад. Это Виктору не составило большого труда. Челомей довольно легко и быстро усвоил содержание доклада, благо все затрагивавшиеся в нем вопросы были ему достаточно хорошо известны. На конференции он сделал блестящий доклад, не заглядывая в текст и существенно его, дополнив по ходу услышанного на конференции. С собой он взял своего заместителя по проектным работам Карраска, начальника двигатель­ного отдела Наумова и Виктора. От ЦНИИМАШ к нему примкнул один из замести­телей его директора. Он был тогда членом корреспондентом, и добивался по­лучения академика. Ему нужна была поддержка Челомея, как академика  при голосовании. И как было неприятно смотреть, когда он униженно лебезил перед Челомеем. Хотя в ра­кетной технике не слышно было, чтобы он что-то сделал серьезное, да и ди­ректором института он так и стал, а остался где-то в тени. Но академиком все же стал.

Сбор высшего технического состава был организован на высочайшем уровне. Каждому высокому гостю было предоставлено по «Чайке» прямо на вокзале и затем эта машина обслуживала его все два дня, пока проходила конференция. Кормили всех три раза в день по высшему разряду и бесплатно в столовой ин­ститута, но без выпивки, в отличие от того, как это делается сейчас. Ну и са­мое главное — была удивительная культурная программа.

Сама конференция была весьма деловая, и она вышла далеко за рамки чисто топливных вопросов, поскольку генеральные конструкторы, собравшись впервые вместе на научном форуме, вышли в своих выступлениях далеко за пределы топ­лив и встали на путь обсуждения общего хода и стратегии развития ракетной техники и космонавтики. Слушать их было весьма интересно и поучительно. Ведь это было первое собрание таких высоких технических авторитетов, где они могли, будучи не стесненными административными рамками, свободно излагать свои мысли и широко их обсуждать. Таких встреч больше никогда не было.

Неприятный осадок оставило выступление академика Мишина, который возгла­вил фирму после Королева. Мишин вышел на трибуну в стельку пьяный и нес такую околесицу, что по залу, а всего было человек 70, пошел шумок недо­вольства. Сзади Виктора сидел космонавт — два Титов и у них одновременно вы­рвались слова резкого возмущения. После этого они стали вместе сравнивать и оценивать доклады выступавших.

Вообще у Виктора протекали удивительным образом встречи с известными и солидными людьми. При первой же встрече они проявляли к нему удивительное внимание и расположение. И на этой конференции так было не только с одним Титовым. Выходя на одном и перерывов, Виктор столкнулся в проходе с Алек­сандровым, Президентом АН СССР, и он настойчиво уступил дорогу Виктору, которому так и не удалось уговорить его пройти первым. После этого случая они начали раскланиваться при встречах. А когда выпустили узников из «Матросской тишины», на одной из конференций левых сил, Виктор столкнулся у двери с Лукьяновым. И опять Виктор также не уговорил Лукьянова пройти первым в дверь. Так было однажды и с первым за­местителем министра и с Уткиным. И все у двери. Просто удивительно. Такие ситуации и подобные им не раз бывали у (Виктора), него способствовавшие дальней­шему развитию контактов. Но он никогда ими не пользовался при последующих встречах.

Ну, а всех шокировала культурная программа. После первого дня на встречу с ними пригласили Людмилу Сенчину. Это была любимая певица Виктора, и он впервые ее увидел «живьем». Она весь вечер провела с ними. Много пела, рассказывала о себе и вообще вела себя очень непринужденно. А вот удивил второй день, когда завершилась конференция. Окончилась она очень поздно, поско­льку долго обсуждали итоговые документы. Наступали белые ночи, но, вместе с тем, на улице было до­вольно серовато. Всех посадили в «Ракету»  и повезли в Петергоф на фонтаны.

Когда приехали, стало совсем темновато. Дворец  и парк стояли в по­лной темноте и выделяясь вдалике на берегу серыми контурами. Многие стали удивляться — зачем  их привезли в такую темень, что можно увидеть при неработающих фонтанах? Но только они причалили к пристани, как дворец и парк мгновенно озарились ми­риадами разнообразных огней и светильников, и все заблистало в красочной иллюминации.

Эффект от мгновенной вспышки в серой тьме такого обилия света явилось для всех как бы оглушительным залпом. Все долго не могли оторвать взгляда от этой сказки и стояли как зачарованные с полу глупыми улыбающими­ся лицами от удивления. Их, оказывается, ждали, и это был как бы приветст­венный салют. Разбив всех приехавших на несколько групп, их повели по парку с экскурсоводом в каждой группе. То было удивительная экскурсия, несмотря на то, что Виктор уже бывал в Петергофе.

Все услышанное на конференции от созвездия главных конструкторов было но­во, интересно и на всех произвело сильное впечатление. Когда готовились ито­говые документы,  записали отдельный пункт о том, чтобы генеральные кон­структоры оформили свои доклады в виде статей, которые будут изданы в виде отдельного сборника.

Челомей поручил писать свою статью Карраску и Виктору, суще­ственно расширив ее содержание даже по сравнению с тем, что он говорил в ГИПХ,е. Он назвал статью «Опыт разработки и эксплуатации ракетно-космичес­ких комплексов ЦКБМ». Так назвалась его фирма — Центральное конструкторское бюро машиностроения, а на Филях был его филиал. Челомей сам определил, какой материал должен войти в статью. Этот материал предстояло собрать, сгруппиро­вать в таблицы и графики и потом связать текстом. И это все в ограниченной по объему статье. В общем, работа была адовая. Карраск потихоньку отошел от этой работы, и Виктор остался один на один с Челомеем.

Он очень серьезно от­несся к этой статье, в которой подводился, практически итог его деятельно­сти. Виктор просто замучился с этой статьей, да и он тоже. Сколько раз он ее перекраивал и туда и сюда — счета нет. Обработанный технический материал у него сомнение не вызывал. Вся кутерьма шла вокруг связывающего текста. В итоге, когда подошел срок отправлять статью, он сказал, что уже сам запу­тался, переделывая по несколько раз самого себя, и вообще, эта статья на­чинает его раздражать. И говорит Виктору:

— Пишите как вы считаете нужным, я не глядя подпишу ее.

Он быстренько написал последний вариант, Чело­мей  подписал и статью отправили. Изданного сборника Виктор так и не увидел. Оче­видно, режим запретил его широко рассылать. Ведь в нем была собрана вся стратегия нашей ракетно-космической техники, изложенная первыми лицами ее создателей. Это вообще исторический сборник и станет ли, когда-нибудь он известным широкой аудитории, никто не знает.

После этой статьи отношения Виктора с Челомеем окончательно восстанови­лись, и он великодушно порекомендовал написать себе докторскую диссертацию, что Виктор взял и сделал. Она называлась «Разработка научных основ обеспечения долговечности топливных трактов ампулизированных ракет на жидких топ­ливах». В нее он включил весь наработанный материал в его отделе по проб­леме ампулизации за последние десять лет. Написанную диссертацию он отправил в Реутово на просмотр Челомею. кторый неоднократно, встречаясь с Виктором, сам говорил, что он у него в долгу и обязательно вскоре просмотрит диссертацию. В итоге, он продержал ее в Реутово года три или четыре вплоть до его нелепой кончины из-за сломаной ноги.

ЧЕЛОМЕЙ В КОСМОСЕ

И ЖИЗНЬ НА ЗЕМЛЕ

Ранее говорилось о трех тематических вопросах, которыми Виктор стал заниматься после завершения работ по проблеме ампулизации. Настало время рассказать о следующей проблеме, которую ему пришлось осваивать. Речь идет о космической деятельности, Чтобы было ясно, как Вик­тор включился в эту тематику необходимо в первую очередь рассказать, как и чем занимался Челомей в этой области, ибо именно эти работы предопределили участие в них Филей и Виктора.

О первых начальных и весьма успешных шагах Челомея в космосе писалось ранее. Имеется в виду впервые в мире осуществленный им возврат аппарата с орбиты на аэродинамическом качестве по самолетной схеме, который необоснованно замалчивается. Никто об этом не знает, и никто об этом факте в бо­льшой прессе ни единым словом не обмолвился. В этой работе, как помнит, читатель, Виктор освоил и нанес теплозащиту на этот аппарат. Но Челомею не дали развить эту тему. К тому времени Королев запустил человека в кос­мос, и на фоне этой эйфории Челомею не дали встать рядом с ним в космичес­ких делах. Корифеев много не должно быть. Хватит одного.

Вторым достижением Челомея явилось создание ракеты носителя «Протон» о котором немного упоминалось. Идею этого носителя Челомей воспринял от Мясищева, у которого разрабатывался пре­дэскизный проект подобной ракеты. Челомей правильно оценил этот проект и горячо взялся за его осуществление, загрузив этим проектом мясищевские же Фили. Созданный в на­чале 60-х годов «Протон» и поныне является самым мощным, и самым надежным носителем в мире и хорошо помог выжить Филям в 90-е годы. С помощью его бы­ли запущены многие автоматические аппараты в космос, составившие одну из ярких страниц наших достижений в космосе в былые годы.

 «Протон» был создан на Филях и Фили, в очередной раз, сослужили добрую слу­жбу Отечеству, внесшие посильную лепту в утверждение исторической славы нашей страны. Добрую традицию, заложенную в Отечественной войны 1812 года знаменитым «Советом в Филях», проведенного Кутузовым и решившим судьбу всей войны, Фили достойно продолжают и поныне.

В начале 20-х годов на Филях был выпущен первый советский легковой ав­томобиль и первый отечественный цельнометаллический самолет. В 50-х годах на Филях были созданы первые стратегические бомбардировщики Мясищева, сос­тавившие тогда основу ядерных сил страны. В 60-х годах были созданы страте­гические ракеты Челомея серии УР-100, обеспечившие ракетно-ядерный паритет с США и составившие основу ядерного щита страны. Затем был создан носитель «Протон». О последовавших за этим работах в области космоса и пойдет даль­нейшее повествование.

Применительно к космосу Челомей в наибольшей мере занимался в своей осно­вной фирме. Там разработали самый тяжелый спутник на то время для исследо­вания протонов, содержащихся в космических лучах, который вывела на орбиту ракета УР-500 в двухступенчатом варианте. После этого и стала называться эта ракета «Протон».

Главной разработкой по космической тематике в Реутово у Челомея была дол­говременная орбитальная станция «Алмаз» военного назначения. Для нее там же начали разрабатывать возвращаемый аппарат на три человека, который за­думывался как многоразовый в отличие от одноразового королевского «Союза». На Фили Челомей передал разработку транспортного корабля снабжения — ТКС для станции «Алмаз» с целью единовременной доставки 12 тонн груза на орбиту вместо 2,5 тонн, которые доставляются  на «Прогрессе». Только из этих данных видно было, насколько прогрессивным был этот орбитальный комплекс. Челомей долго добивался, пока для этого комплекса был создан специальный отряд космонавтов во главе с Поповичем, который начал готовиться к полетам на нем.

Станция «Алмаз» и ТКС шли полным ходом в изготовлении на Филях. Кор­пус «Алмаза» был уже готов, и начиналась установка в нем оборудовани. Вот тогда и вступили в действие аппаратные игры. Наиболее цинично по от­шению к Челомею они проявились именно  на «Алмазе». Устинов четко  представлял какой эффект произведет запуск первой орбитальной стан­ции и какие лавры достанутся ее разработчику Челомею. Этого ему нельзя бы­ло допустить ни в коей мере. Изготовлению «Алмаза» стали противиться все хозяйственные структуры, в результате чего происходили значительные за­держки в его изготовлении и поставке комплектующих агрегатов и систем. И это тогда, когда имелось постановление ЦК и Совмина о его разработке, как оборонного заказа. Чиновникам было наплевать на всякую оборону, если при этом страдали их амбиции. Дело строительства «Алмаза» хотя и медленно все же двигалось. Но ему был нанесен решающий удар совсем с другой стороны.

В коий раз на сцене вновь  появилась королевская фирма «Энергия». Ей поручается разрабо­тать проект использования корпуса станции «Алмаз» с переоборудованием его в станцию «Салют» с установкой в него оборудования жизнеобеспечения с ко­рабля «Союз», рассчитанного всего на семь суток полета. Это оборудование было в наличие, будучи абсолютно непригодным, для такой большой станции как «Салют», тем более для значительно большего времени полета, чем семь суток. Но главная задача при этом решалась — сорвать первой вывод на орбиту станции «Алмаз» и противопоставить первоклассной, глубоко продуманной станции «Алмаз» скороспелую станцию «Салют», которая при той спешке, как она создавалась, была абсолютно «пустой».

Сформировав идею, как вырвать у Челомея лавры первенства, оставалось найти фирму, которая смогла бы эту идею воплотить в жизнь, поскольку у НПО «Энергия» не было никакой документации по корпуса «Алмаза», да к тому же они были всецело поглощены царь ракетой «Энергия» и «Бураном». Наиболее походящим оказался филиал самого же Челомея в Филях, с находившимся рядом заводом. В те годы на фирме в Филях произошла именно поляризация коллекти­ва на почве необходимости модернизации и замены боевых ракет, стоящих на дежурстве. Об этом противостоянии несколько писалось ранее. Коллектив раздирали склоки и ссоры. Вот Бугайскому, в пику Челомею, в этих условиях и поручили реализовать идею создания станции «Салют» на базе станции «Алмаз». Челомею ничего не оставалось делать, как наблюдать, что руками его кол­лектива вырывали у него изо рта такой лакомый кусок космического пирога. Трудно писать, сколько грязи и подметных писем в то время было вылито и написано друг на друга каждой из сторон. В итоге Бугайского со временем вынудили таки уйти из органи­зации. На его место назначили Полухина. Он был вынужден продолжать работы по станции «Салют» поскольку она уже летала и эта тематика приобрела об­щенациональные масштабы. Но он оставался самым преданным сторонником Чело­мея, пока и его Афанасьев не вынудил повздорить с Челомеем.

Когда на Филях проектировалась крылатая сверхзвуковая ракета Челомея, он заложил большое количество ракет для эксперимен­тальной отработки, борясь за качество ракет. Министр возражал против тако­го большого числа ракет, поскольку это значительно удорожало всю разработ­ку, но сломить Челомея не мог. У них на этот раз оказались разные интересы. Тогда Афанасьев настропалил Полухина, поручив ему разработать программу экспериментальной отработки на меньшем числе ракет, и затем утвердил ее. На этот раз вместо Бугайского злейшим врагом Челомея стал Полухин.

Вот так, элементарная человеческая непорядочность в технических спорах превращается в недостойное противостояние и склоки, которые разъедают коллективы и из­вращают мораль людей, участвующих в этих спорах. За эту услугу министр сделал филевскую  организацию самостоятельной,  отобрав ее у Челомея, а  са­мого Полухина  назначил  генеральным  конструктором,  а  вся организация по­лучила название конструкторское бюро «Салют».

 Виктор в свое время не поддался давлению Афанасьева не поступился своей совестью за, что и поплатился. А Полухин и не сопро­тивлялся, за что и был щедро вознагражден власть имущим. Полухин верно слу­жил всем министрам, которые были после Афанасьева и все они пришли на по­хороны Полухина, чего не было даже на похоронах Челомея. Если Челомей ушел из жизни из-за нелепого случая, то Полухина свело в могилу, очевидно, не легко давшееся ему участие в административных подковерных баталиях. Вот и возникает вопрос — что лучше — честное и добропорядочное поведение с сохра­нением доброго имени и здоровья, или получение кратковременного выигрыша на непорядочности и потерять здоровье. Мудрец ответит — каждому свое.

Создание станции «Салют» сопровождалось множеством различных технических колли­зий, неудач, успехов и всем тем, что сопутствует такому большому делу. Здесь опишем только то, чем занимался Виктор без претензий на описание всего процесса создания станций. Это еще предстоит сделать будущим техническим историографам, если такие появятся. Но годы уходят, а вместе с ними и те, кто создавал эту технику, унося с собой навсегда то, что уже никто не сможет восполнить. А жаль! Ведь тогда было сделано много хорошего и далеко не ординарного

Последующие станции «Салют» и затем созданная на Филях стан­ция «Мир» со всеми модулями к ней, были уже далеко не «пустыми», какой бы­ла первая станция «Салют». Эта техника составила одно из ярких направлений в космонавтике и создала большой международный авторитет Филям. Жаль, что до этого не дожил главный конструктор «Салютов»  и станции «Мир» Палло..

Имея опыт внутренней отделки пассажирского самолета, Бугайский решил создать такую же служ­бу на Филях по внутреннему оборудованию станции, расширив ее задачи. Ей поручалось обеспечение длительной обитаемости в станции в условиях невесо­мости в отличие от жизнеобеспечения, которое направлено на обеспечение физи­ологической жизни экипажа — это температура, газовый состав, пища, сон и физпод­готовка. Длительная обитаемость — это создание удовлетворительных условий, способствующих достаточно комфортному пребыванию человека в ограниченном пространстве и выполнения функциональных операций  по всей станции  и на рабочих местах операторов. Сюда входят оборудование рабочих мест космона­втов, средства их фиксации и передвижения, а также общий интерьер стан­ции, включая внутреннюю отделку и ее цветовую гамму.

Создать такую службу Бугайский решил в отделе Виктора. При начале проектирования первой станции «Салют» никакого опыта, а тем более каких-либо требований в части обеспечения обитаемости не было, не то, что по жизнеобеспечению. Там было все ясно и поддавалось техническому измерению и определению требований по необходимым параметрам. В вопросах обитаемости  был определенный опыт непродолжительных полетов на кораблях «Союз». Особенно был неприятный опыт полета Николаева, который выявил крайнюю необходимость физических нагрузок на организм космонавта для под­держания его физического состояния. Но Виктор, начитавшись соответствующей литературы, понимал, что стоит новая задача по решению многих вопросов по эргономике в условиях невесомости, в числе которых нужно было решить и обеспечить взаимодействия оператора с органами и техническими средствами, используемыми при выполнении ими функциональных операций. Но для этого нужны были хотя бы первичные рекомендации или какие-либо требования. Ниче­го подобного, конечно, не было.

На одном из первых совещаний на Филях с техническими руководителями от «Энергии» Виктор поставил этот вопрос. Руководители были опытными людьми и тут же поручили космонавту Елесееву и ему разработать такие требова­ния, отправив их в соседнюю комнату с указанием, чтобы к концу совещания такие требования были готовы. Они их рассмотрят, обсудят, и рекомендуют для реализации. Что-то за час они были сформулированы ими. На совещании их обсудили, почти ничего не внеся дополнительно, и руководство тут же их ут­вердило.

Какими же они потом оказались наивными и простодушными, после того как космонавты полетали на станциях «Салют» не год и не два. Вместе с тем, мне­ние и впечатление многих экипажей о подобных требованиях подчас существен­но различаются даже по одним и тем же вопросам, поскольку дело касается вкусовых качеств. Одному нравится одно, а другому нравится совсем противо­положное. Даже восприятие цвета и запаха и вызываемые ими ощущения у раз­ных людей разное. Но, что было единодушным у всех экипажей на первом «Са­люте», так это отношение к разработанному ими креслу космонавтов, установленному на их ос­новном рабочем месте за пультом управления станцией. Они ведь с такой лю­бовью и тщательностью его проектировали.

За основу было взято кресло самолета Ту-134, и оно ими было так усоверше­нствовано, что оно только стрелять не могло потому, что никто не додумал­ся приделать к нему еще и пушку. А так, оно и космонавт в нем могли делать все, что угодно, кроме управления станцией. Кресло снабдили всевозможными приспособлениями и механизмами для работы и фиксации в условиях невесомо­сти, а само кресло могло вращаться в трех плоскостях и фиксироваться в любом пространственном положении. Это было чудо техники — настоящее «царь кресло».

В первых же полетах космонавты ошалели от этого чудища. Наиболее удоб­ным для них, оказалось, располагаться и фиксироваться на рабочем месте, ког­да они забирались под кресло. У основного пульта их стояло две штуки — для каждого космонавта, возвышаясь над всей рабочей зоной. В общем, космо­навты мучились с этими креслами, пока не подвернулся очередной грузовой корабль, привезший новую партию груза. Космонавты с трудом демонтировали эти несуразные кресла, затолкали их в грузовик и с превеликим удовольствием утопили эти чудо кресла в океане вместе с грузовиком. После этого у них наступил верх блаженства..

Кресловая эпопея еще раз убедила Виктора, что кавалерийскими наскоками нельзя решить такую новую важную проблему, как обитаемость в условиях не­весомости. Стало ясно, что необходимо на основании законов и положений эргономики в земных условиях, строго подойти к изучению таких закономер­ностей при осуществлении функциональных операций в условиях невесомости.

Исходя из этих положений, им был разработан план экспериментальных исследо­ваний применительно к тематике длительных полетов и работы космонавтов в условиях невесомости. В эту программу вошли такие задачи, как изучение различных средств и способов фиксации и передвижения космонавта, удобство пользования различными органами управления и выполнения функциональных опе­раций, определение формы орудий труда, характер взаимодействия космонавта при столкновении в свободном полете со стенками различной конструкции в станции, статические и динамические усилия, развиваемые оператором в сос­тоянии невесомости и ряд других.

Для проведения исследований по всем этим вопросам было разработано и изготовлено большое количество разнообразных экспериментальных образцов с множеством различных конструктивных решений. Все эти исследования необходимо было проводить в условиях невесомости на самолете Ту-104, на котором тренируются космонавты. В Центре подготовки космонавтов горячо поддержали эту программу и взялись осуществить эти ис­следования с участием инструкторов, которые тренируют космонавтов. Тогда еще не было пресловутых рыночных отношений, и Центр все эти исследования провел бес­платно.

Изучение развиваемых усилий оператором проводилось в специально разрабо­танных ими стендах. В них размещался экспериментатор и осуществлял различ­ные эволюции и операции с замером развиваемых им усилий. Стенды оснастили измерительной и регистрирующей аппаратурой для фиксаций усилий, развиваемых оператором. Полеты в летной лаборатории прошли успешно и закончились получением гро­мадного количества экспериментального материала, который позволил проекти­ровать средства обеспечения обитаемости в космосе со знанием дела. Часть этих материалов вошла в отраслевой стандарт, определявший усилия, разви­ваемые оператором в невесомости. А весь остальной материал так и остался неизвестным для широкой технической общественности. После этих экспериментов, спустя более десяти лет, в НПО «Энергия» были проведены аналогичные исследования, но уже применительно к работе космона­вта в скафандре в открытом космосе. По результатам этих работ у них была защищена Цыганковым докторская диссертация. Эти работы по праву можно считать первыми основополагающими, положившими начало формированию нового направления в эргономике — эргономики в невесомости, обобщающий научный труд о которой еще не появился.

Станции «Салют» закончили свое существование на седьмом номере. После этого на Филях была разработана станция «Мир». Она отличалась тем, что была более комфортабельной внутри и имела более совершенное оборудование. Основное отличие ее состояло в том, что она имела причальный отсек, на котором было установлено пять стыковочных узлов для причаливания к ним, запускаемых отдельно от станции, кораблей, называвшимися модулями. Они снабжались каждый своей аппаратурой для проведения соответствующих экспе­риментов. О всевозможных коллизиях, сопутствовавших этим разработкам, расскажем несколько позже

В это время в стране шла полным ходом косыгинская реформа. Высшим руководителям наконец-то стало невозможно дальше наблюдать, как экономика все больше буксовала и все больше пожирала сама на себя значительную часть произ­веденного национального продукта. Экономика становилась все более  «самоедской», как ее стали определять в критической публицистике. Именно этой публицистике Виктор стал все больше уделять внимание.

Публико­валось громадное количество критического материала. Он стал выписывать не­мало газет  и журналов. Он прочитывал выписывавшиеся им газеты «Правда», «Известия», «Социалистическая индустрия», «Литературная газета» и, конечно, для Ани «Вечернюю Москву», где также было немало критического материала. В число выписывавшихся им  журналов входили «Вопросы экономики», «Вопросы философии», «Наука и жизнь», «Химия и жизнь», «Вокруг света» и, конечно, для Ани «Работница» и «Сад и огород». Аня вела дачное хозяйство на хорошем научном уровне.

Всю эту литературу Виктор прочитывал и мало того, прочитывал с красным карандашом в руках. Затем, прочитанные и исчирканные критические статьи он стал собирать и раскладывать по папкам, пронумеровав их по интересующим его темам. Вот какие темы его интересовали и в какой последовательности он их расположил: 1. политэкономия и  научный коммунизм, 2. капитализм и борьба идеологий, 3. реформа, эффективность, стимулы и цены, 4. управле­ние, квалификация инженерных и управленческих кадров, 5. планирование сверху и снизу, снабжение, 6. использование природных ресурсов, демогра­фия, 7. достижение науки и техники, 8. организация науки и производства, 9. активность масс, критика, подбор кадров, 10. советы и местное самоуп­равление.

В итоге, у него скопилось более полутора тысяч статей и вырезок, раз­ложенных по приведенной тематике. Частично эти материалы он использовал при написании письма Брежневу по сельскому хозяйству, о чем писалось ранее. Всю эту накопившуюся «критическую массу» он собирался, раз от раза, начать разбирать, систематизировать ее. Он  задумывал обобщить все это по разделам, с тем, чтобы выявить все те обобщенные недостатки, которые нам мешают жить и которые необходимо устранять. Но, за производственными делами, так и не дошли руки до всего этого. Эти папки перекладывались с полки на полку в квартире, пока не нашли успокое­ние в гараже. Но настанет время и для них. 

 

                    ВСТРЕЧА   ВИКТОРА С БОРИСОМ

Начало восьмидесятых годов ознаменовалось трехкратной сменой руководства страной. Брежнева, занявшего пост генерального секретаря после Хрущева, последовательно сменяли   в течение  трех  лет, Черненко, Андропов,  и Горбачев. Это было тяжелое время для страны, когда власть  менялась почти через каждый  год. В стране чувствовалось вызревание перемен, и не понятно было, какими они будут и куда они выведут. В обществе уже сформировалось мнение о том, что брежневская эпоха правления, длившаяся  в течение восемнадцати лет, была эпохой застоя и стагнации. Такое определение было верным отчасти. 

В области  политического  управления это было абсолютно верно, а вот в области экономики это не совсем так. За этот период в стране было сделано очень много в области экономики, культуры и обороны. Что было верным в области экономики, так это то, что темпы ее роста существенно снизились, а в ней самой все больше нарастала неразбериха. Но это не было застоем. Это был  сигнал о том, что в экономике наступила тревожная ситуация.

Первый сигнал прозвучал в начале 60-х годов, когда известный авиаконструктор Антонов опубликовал свою книгу  «Для всех и для себя». В ней он показал несуразность многих явлений в нашей экономике, которые стали все больше проявляться и отрицательно сказываться на многие стороны жизни страны. Это было одно из концентрированных публичных выражений многообразных суждений о негативных явлениях, начавших складываться у нас  к тому времени. За опубликование этой книги, он долгое время не получал ни звания Героя Социалистического Труда, ни званий Лауреата и академика. С приходом архиактивного Хрущева, начало твориться бог знает что. Он вводил повсюду нововведения,  не ведая того, что последует за всем этим.

В политической области начало развиваться дессиденство. Вместо того, чтобы открыто начать  обсуждение о необходимости проведения реформ в стране, прибегли к их выселке и арестам. Потом они стали называться шестидесятниками.  В семидесятых годах, в печати активно начали обсуждаться косыгинские реформы, явившиеся вторым звонком о неблагополучии в нашей экономике. Это были более разумно организованные реформы, но они  были свернуты ретроградами.  И не одного Брежнева вина была в этом.

К тому времени в руководстве страной сложилось два крайне противоположных лагеря. Несмотря на то, что Хрущев удалил старых большевиков  во главе с Молотовым, а также сталинскую гвардию во главе с Берией, в руководстве сохранилась влиятельная часть сталинской школы во главе с Сусловым. Рядом с ними выросла группа нового молодого поколения руководителей, среди которых не было явного лидера, но она все активнее заявляла о себе, и требовала перемен, так же,  как это было, когда отстраняли потом Хрущева от власти.

Сложилось твердое мнение, что Хрущев был свергнут в результате заговора, организованного Брежневым, Шелепиным и Семичастным. Но это не так. Проведенная ими подготовка широкого мнения в высших слоях руководства о необходимости смещения Хрущева, был не заговор. Это было  разумное действие, диктовавшееся  утвердившимися порядками в системе высшей власти, когда судьбу руководителя можно было уже решить не путем его физического устранения, а достаточно демократическим путем. Это должно было делаться на съезде партии. Но тогда до съезда было более полутора лет, а главное, смещение Хрущева на съезде вызвало бы в стране определенное непонимание. К тому же  активно действовали шестидесятники, бурно приветствовавшие хрущевскую оттепель. Поэтому, было принято правильное решение о смещении Хрущева не на съезде, а на Пленуме ЦК. Если только это считать заговором, то это будет правильно, но смещать Хрущева было, конечно необходимо.

Хрущев, будучи сам продуктом   эпохи культа личности и, начав борьбу с ним весьма необдуманными действиями, сам к концу своего правление скатился  к такому же культу, только, правда, без репрессий, но к более необузданному и бессистемному. Хрущев был истинным и убежденным сторонником социалистического строительства, но, в силу своего необузданного характера и недостаточной культуры, так это делал сумбурно, что стал приносить больше вреда, чем пользы. Особенно это проявлялось во  взаимоотношении с интеллигенцией. Видя нарастающее дисседенство среди ее элитного слоя, он пытался ее учить уму разуму, но в результате все получалось наоборот. Это вызывало еще большую ответную негативную реакцию среди них.

Однажды, собрав у себя на даче видных представителей такой интеллигенции, он два дня грубо их распекал, не давая никому полностью высказаться. Буквально через два-три слова выступающего, он перебивал его и начинал разносить его за слабую поддержку социалистического строительства в стране и недостаточную борьбу с мировым империализмом. Такое обращение его с интеллигенцией ничего хорошего не приносило. Вместе с тем, мирное, демократическое его смещения, он весьма  достойно отметил, как одно из главных его достижений. И это было верно. Кстати  несколько  слов  о  так  называемой  творческой интеллигенции.

Принято считать, что к числу творческой интеллигенции относятся люди искусства, литературы, театра, кино и других профессий, в деятельности которых, содержатся использование различных форм в отображении окружающей действительности и внутреннего духа самого человека. Это достаточно обширная и весьма важная стороны человеческой деятельности и она крайне необходима  для формирования общечеловеческой культуры. Это общепризнанно. Но, вот отнесение определения «творческая» только к этой стороне человеческой деятельности и только к группе лиц занимающейся ею, никак не оправдано. На самом деле эти люди являются людьми искусства, а не людьми творческого труда. К сожалению, иногда труд таких людей бывает  далеко не творческим.

А вот творческим может быть любой труд, если к нему человек относится с душей и работает с инициативой, как в производственной сфере, так и в интеллектуальной. Особенно это относится к профессии конструктора. Ведь все, что нас окружает, сделанное  человеком, впервые рождается в голове конструктора и материализация его идей составляет суть всего материального мира, сотворенного руками человека, плодами которого пользуются и не могут обходиться, в том числе, и люди, так называемого, творческого труда. Поэтому, странно иногда слышать в кругу этой интеллигенции снобистское отношения к людям производительного труда, как к «технарям» Это не справедливо и не заслуженно по отношению к ним и смахивает на какую-то кастовость и снобизм. Ну да ладно, вернемся к своей основной теме повествования после такого, столь лирического  отступления.

О Брежневе сложено много различных баек, в основном связанных с состоянием его здоровья. Немало было и крайне негативных явлений в его личном поведении и поведении его дочери, которое он видел, но ничего не мог предпринять в силу ее необузданного характера, что бы предотвратить ее скатывание ко все большему потребительству. А вот глумление над ним по поводу его здоровья это просто кощунственно. Мало кто знает, что он серьезно начал болеть еще в 1969 году, когда полностью взвалил на свои плечи управление страной. До этого, как известно, он очень осторожно влиял на ход событий в стране и не шел на обострение ни с какой группой в высших эшелонах власти. Тогда даже ходил такой анекдот. Один спрашивает у другого, как у нас дела в стране?  на что другой отвечает: да у нас все «по-брежнему».

Когда Брежнев взял всю полноту власти в свои руки, он почувствовал, как она тяжела и его нервы стали не выдерживать. Подошел 1968 год с его бурными событиями в Чехословакии, которые тяжело отразились на Брежневе. От тяжести забот он потерял сон и начал страдать бессонницей. Это резко стало снижать его работоспособность. Ведь таким заболеванием страдал и Ленин, когда положение страны стало критическим после гражданской войны. Брежнев начал принимать снотворное в виде легких наркотиком и чрезмерная страсть к ним окончательно подорвала его здоровье. Еще более ухудшилось его здоровье после того, как в 1979 году была развязана афганская авантюра. Эта война добила его. К тому же в начале 1982 года при его посещении авиационного завода в Ташкенте в цехе, где он находился,  обвалились строительные леса, и его сильно придавило. С трудом его извлекли из завала. Он сильно пострадал, сломал ключицу, которая так и не срослась, а к концу этого года он скончался. В печати об этом ничего не сообщалось

Сталин также, очевидно, из-за чрезмерной психологической перегрузки,  перенес свою активную деятельность на ночное время, что считалось его блажью, и все возмущались этим. Он начинал свой рабочий день с 12—14 часов и заканчивал в эти же часы ночью. Все, кто работал с ним, должны били также находиться на рабочем месте, ибо он мог в любой момент им позвонить по тому или иному поводу. Можно себе представить какая была тяжелая обстановка вокруг Сталина,  как нелегко было его окружению и какое облегчение для них наступило, когда они смогли вернуться к нормальному режиму работы и личной жизни в последующие годы. Ленин, по этой же причине, в итоге, окончательно потерял работоспособность и через два года скончался.

Коллеги Брежнева продолжали  держать его у власти, поскольку больной Брежнев был для всех них крайне выгоден. Все они боялись пропустить кого-либо вперед и зорко следили за действиями каждого из них. Судьба страны их, очевидно, уже мало беспокоила. Такова была, в кратком изложении политическая обстановка в верхних эшелонах власти в начале судьбоносных восьмидесятых годов.

На работе у Виктора  в начале восьмидесятых годов началось освоение нового, третьего направления в его делах. Ему пришлось начать постигать новую для него науку и разворачивать на предприятии широкомасштабные исследования по ее тематике. Дело касалось   защиты ракет от воздействия ядерного взрыва потенциального противника. Этот вопрос был тесно связан  с вопросом радиационной стойкости, которой ему пришлось начать заниматься  в начале семидесятых годов.  

Вообще же, в жизни Виктора складывалось так, что в начале каждого десятилетия ему приходилось начинать на работе заниматься новым делом и осваивать новый для него объем  знаний. В начале пятидесятых годов он только окончил институт и начал свою трудовую деятельность в области авиации. В начале шестидесятых годов он вместе со всей организацией переключился на ракетную технику и решил большую задачу в области ампулизации ракет и обеспечения их долговечности. В семидесятых годах к ней добавилась детоксикация ракет и космическая техника. Восьмидесятые годы начались с обеспечения стойкости ракет к ядерному воздействию, а затем вскоре он вернется к конструкторской работе.

В начале восьмидесятых годов у Виктора произошли существенные изменения  не только на работе, но и в семье. Его сын Игорь поехал на юг отдыхать в дом отдыха, там познакомился с девушкой Таней и в  итоге они расписались.Через год у них родилась дочь Олеся, а через полтора года еще Оксана и у Виктора с Аней появились чудесные внучки, в которых они души не чаяли. Виктор любил гулять с ними, катая их в колясках по Ворошиловскому парку возле Пионерской, и это доставляло ему неописуемое удовольствие. Не даром говорят, что деды и бабушки любят больше своих внуков, чем детей. Это теперь Виктор чувствовал на себе, став дедушкой.

Следует обратить внимание на странное совпадение в том, что не только Виктора на работе и в семье постигали новые изменения в начале каждого десятилетия, но и в стране в начале каждого десятилетия происходили фундаментальные, далеко идущие по  своему значению, потрясения, и не всегда с положительными результатами.

Двадцатые годы ознаменовались победой большевиков и утверждением их власти в стране. В течение судьбоносных тридцатых годов была создана советская индустрия и окончательно сформирован облик советского государства в стране. Трагические сороковые годы ознаменовались кровопролитнейшей войной, в которой была защищена советская власть и возрождена страна после жестокой разрухи. Пятидесятые годы ознаменовались смертью Сталина и борьбой в высших эшелонах за власть с укреплением позиций Хрущева и развязыванием США холодной войны против СССР. Начало шестидесятых годов открыло эру космонавтики полетом Гагарина, а затем  привели к отставке Хрущева, начавшего бездумно раскачивать устои советского государства через культ личности, закончившееся его смещением и начавшимся перевооружением армии на основе ракетной техники, проходившее уже  под руководством Брежнева.  В семидесятые годы  укрепилась власть Брежнева, который успешно развернул мирное наступление в ответ на ужесточение холодной войны,  приведшее к Хельсинскому соглашению, которое вскоре начало торпедироваться Западом с усилением политического давления на СССР с использованием обвинений в отсутствии у нас свободы слова и демократических свобод. Восьмидесятые годы станут критичными, которые и завершатся трагическими девяностыми годами.

   Вместе с тем, вернемся к нашему повествованию о  служебных делах Виктора в восьмидесятые годы.

В начале семидесятых годов, когда предприятие начало заниматься разработкой космических аппаратов «Салют», с космонавтами  на борту и длительно функционирующими на орбите, встал вопрос об изучении радиационного воздействии космического пространства на  материалы. Этими воздействиями на человека занимался институт космической медицины, а вот  стойкостью материалов  и агрегатов  необходимо было заниматься тем, кто их разрабатывал. В  организации была небольшая группа специалистов, которая занималась при Мясищеве самолетом с атомным двигателем. Это были сильные специалисты в области ядерной физики. Они остались в проектном подразделении и не известно чем занимались. Настало время привлечь их к исследованиям по радиационной стойкости в космосе, поскольку в основе этих процессов находятся явления, изучаемые ядерной физикой. Эту группу людей, вопреки его желанию, перевели в его отдел и поручили заниматься ему этой проблемой.

Опыт в познании нового у него был, и он существенно помог ему и на этот раз  в овладении ядерной физикой в том объеме, который был необходим   для решения практических вопросов, возникавших перед ним. Он многое узнал нового для себя, занявшись этим делом.  По-прежнему и в этом деле он был предоставлен сам себе. Руководство мало вникало в существо дела, полностью доверяя емку. Возникший интерес к этому новому делу, как и ко всем другим новым делам, которыми ему приходилось заниматься, позволили Виктору полностью отдаться работе и забыть об обиде на руководство, также как он забывал и ранее на не раз наносимые ему ничем не заслуженные обиды. Это было не в первый и не в последний раз и ему было бы весьма нелегко, не обладай он таким покладистым и добродушным характером.

Созданию ядерного оружия посвящено немало историографических, мемуарных, технических и различного рода иных публикаций, а вот вопросам создания средств защиты от него, практически, ничего не опубликовано ни по одному виду техники. Применительно к ракетной технике, Виктору, практически,  приходилось начинать все с нуля.

Ученые атомщики, при создании ядерного оружия одновременно начали изучать и характеристики его поражающих факторов. По мере развития этой техники, развивались методы и средства изучения поражающих факторов. Происходило постоянное накопление все новых и новых сведений в этой области. Но техники не сразу овладевали этими знаниями.Так, например, у самолета 3М только после проведения ядерного бомбометания задние кромки крыльев и низ фюзеляжа был выкрашен в белый цвет, с тем, чтобы снизить тепловое воздействие от светового импульса ядерного взрыва. Задние кромки окрашивались потому, при взрыве ядерного заряда самолет уже уходил от него.

Королевская ракета  «семерка»  была принята на вооружение сразу же  после ее создания  и поставлена на боевое дежурство на открытом наземном старте. Тогда мало думали об ударной волне ядерного приземного взрыва, которая легко уничтожала  эту ракету при взрыве на десятки километров от старта. После этого появились ракеты с подземным стартом, чтобы упрятать ракету от воздушной ударной волны. При этом ядерный заряд мог взорваться достаточно близко от шахты.

Начались четвертые «ракетные дебаты» о необходимости и выборе метода защиты ракет не только от воздушной ударной волны, но и от ударной волны, идущей по грунту при ядерном взрыве. Ударное силовое воздействие на шахту с ракетой от этой волны было весьма ощутимо, и оно могло вывести из строя не только шахту, но и ракету в ней. В итоге этих дискуссий, шахты начали  менять на новые, сейсмически устойчивые со специальными средствами подвески в них ракет. Ход этих дискуссий и множество коллизий, возникавших вокруг этих дискуссий, хорошо описал директор центрального исследовательского института ракетной техники  Мозжорин. Он со своим институтом был в эпицентре всех этих дискуссий.  По мере развития техники, точность попадания ракет с ядерным зарядом настолько возросла, что они могли попасть в шахту с отклонением от ее центра всего на несколько сот метром. В этой ситуации решающим оказалось сейсмическое ударное воздействие непосредственно на ракету, и это решило спор в пользу сейсмически устойчивых шахт.

Пока разрабатывались сейсмически устойчивые шахты, точность попадания ракет еще больше выросла, а также были разработаны новые типы ядерных зарядов, обладающих увеличенной мощностью проникающей радиации и электромагнитного импульса. Эти два поражающих фактора становились определяющими после того, как обеспечивалась сейсмоустойчивость ракет. В общем, шла классическая борьба меча и щита. И на этот раз, Виктор оказался на острие технически сложной задачи по выяснению, во-первых фактической стойкости ракет к этим  импульсам, а во-вторых нужно было определить необходимость и способы повышения  стойкости ракет к этим импульсам при нахождении их в шахте и в полете. Он начал с электромагнитного импульса.

Электромагнитный импульс (ЭМИ)  возникает от электризации воздуха частицами проникающей радиации, выделяющейся из ядерного заряда при его взрыве. Он воздействует на электрические  и электронные системы, выводя их из строя, за счет перенапряжения, в них, возникающего от его воздействия. Это воздействие может сказываться на десятки километров от места взрыва.

Для исследования стойкости электронных систем ракеты, нужно было изучить экранирующие свойства самого корпуса ракеты, а также определить величину и параметры полей, проникающих в ракету, которые и будут собственно воздействовать на электронные системы ракеты. Проводить эти исследования нужно было на специальных стендах, обладающих сложной аппаратурой для воспроизведения мощных электромагнитных импульсов, а также аппаратурой для регистрации  поведения аппаратуры под воздействием этих полей. Из характеристик ЭМИ от ядерных взрывов было понятно, что в наибольшей мере будут подходить к этим целям установки, используемые для изучения воздействия грозовых разрядов, поскольку природа этих двух видов электрических импульсов близка между собой. Разница была в мощности и частоте импульса.

. Первым же заданием он поручил  своим специалистам объездить  родственные НИИ в стране и собрать все необходимые данные о их  испытательных установках, с тем, чтобы определиться, какие из них будут пригодны для их исследований и какие доработки нужно будет провести на этих установках для обеспечения необходимых условий испытаний. Они отобрали несколько испытательных баз с их установками и  разработали совместно с ними проекты доработки этих установок. За пару лет они провели все необходимые доработки установок, спроектировали и изготовили объекты испытаний и провели все необходимые испытания. Проведенные исследования послужили основой для разработки ими комплекса рекомендаций конструкторам по обеспечению стойкости ракет к ЭМИ.

Отдел Виктора  был первым  у нас в стране,  который  провел такие объемные и всесторонние исследования применительно к ракетам. Работа была проведена на хорошем научном уровне.  Иванов, который занимался этой проблемой, успешно защитил по ней кандидатскую диссертацию, а отдел и  Виктор вместе с ним, никак не были отмечены.  Такая большая и важная, впервые выполненная, работа была воспринята руководством,  как обычная очередная новая работа, сделанная им, и  которых  он  выполнил  уже  немало  также  без каких-либо поощрений. 

В разгар этих работ его как-то пригласили в министерство, сообщив, что получены интересные материалы, и ему обязательно нужно с ними ознакомиться в техническом управлении. У заместителя начальника технического управления Савина, его полного тезки, собралось несколько человек, Виктор несколько задержался с оформлением ему пропуска.

Седовласый немолодой человек докладывал собравшимся о содержании привезенного им альбома главного разведывательного управления об американских испытательных центрах по изучению воздействия  ЭМИ  на различные виды военной техники, в том числе и ракет. По ходу доклада видно было, что докладчик хорошо знал предмет, о котором говорил. Он не обратил особого внимание на вновь вошедшего Виктора, который за краем стола на свободный стул и стал вглядываться в докладчика. Разглядев докладчика, сердце у него   забилось учащенно. Он уже не слушал докладчика, а пожирал его глазами. Чем больше он вглядывался, тем больше становилось очевидным, что это его бывший институтский друг Борис, ушедший в разведку вначале пятидесятых годов, которого он так и не смог проводить в длительную командировку, когда приехал на работу в Москву после окончания института. Как сильно он внешне изменился и каким представительным он теперь выглядел.

У Виктора защемило в груди, и он полностью погрузился в воспоминания. Перед ним стоял образ институтского молодого Бориса, отличного гимнаста и очень хорошего друга. Как давно это было, почти ровно тридцать лет  тому назад и о Борисе с Олей он ничего не знал за все это время. И вот такая неожиданная и радостная встреча. Какой большой подарок судьба преподнесла ему сегодня). Он не слышал, как закончил доклад Борис и очнулся только после того, как повторно к нему обратился Савин  с просьбой высказать свое мнение об услышанном, поскольку он является в министерстве главным специалистом по этому вопросу. Только после этого Борис обратил внимание на Виктора и остолбенел от удивления. Он сразу же узнал Виктора, несмотря на его громадную, правильную лысину.

Борис медленно, не отрывая взгляда от Виктора, вышел из-за стола и  степенно  направился к Виктору, который вскочил, уронив стул, и бросился навстречу другу. Через мгновение они замерли в объятьях, не проронив ни звука. У обоих навернулись слезы,  а Виктор, слегка прослезившись, стал вытирать скатившуюся слезу о плечо Бориса. Сколько длилось эта пауза никто не помнил из них, но говорили потом, что они долго так стояли, прижавшись друг к другу. В глубокой тишине, воцарившейся в кабинете,  присутствовавшие  удивленно наблюдали эту трогательную сцену встречи двоих уже немолодых людей, которые были, как стало очевидным для всех, хорошо знакомы и давно не виделись.

Виктор первый опомнился и, продолжая обнимать Бориса, обратился к собравшимся: — товарищи, это мой старый друг по институту с которым мы не виделись тридцать лет и ничего не знали друг о друге. Я приехал в Москву на работу в 51-м, а он, став разведчиком, в том же году покинул страну на долгие эти  тридцать лет, и вот мы неожиданно здесь встретились. Мы просим у присутствующих прощения, но разрешите нам удалиться на некоторое   время. Савин, улыбаясь, обратился к Виктору:

— Дорогой мой Виктор Семенович, удалимся мы, а вы здесь поговорите. Устроим технический перерыв в совещании и продолжим его после обеда, а мне нужно к руководству. Присутствовавшие дружно встали и, улыбаясь, дружески пожимая руки Бориса и Виктора, вышли из кабинета.

Они долго сидели, вглядываясь друг в друга, сжимая руки. О многом они думали каждый про себя, перебирая в памяти  былые дни совместной учебы. У каждого из них за эти годы появилось много друзей и знакомых, с которыми  их связывали многие годы работы и жизни. Но годы студенческой жизни оставляют неизгладимый след на всю жизнь, и возникшая в то время дружба остается навсегда. Поэтому так и взволновала неожиданная встреча обоих далеко не молодых людей после столь длительной разлуки.

Первым прервал молчание Борис:

— Ну, Витя, как ты, как Аня, есть ли дети, главное о себе и о семье, а о делах вижу, что ты почитаемая личность в МОМ,е. Мне говорили о тебе, как о специалисте и ждали твоего прихода, но не назвали твоей фамилии. Вот я и не обратил на тебя внимание, когда ты вошел.

Виктор остро отметил про себя, что Борис произнес все это глухим голосом, осунувшимся видом, с потухшим взглядом, совсем не таким оживленным каким он был, когда докладывал только что на совещании. Виктор, вместо ответа на град вопросов, тут же спросил его:

— Почему такая перемена в тебе, ты, что не рад встрече?

 Борис сокрушенно посетовал:

— Увидев тебя и узнав о  твоем неплохом служебном положении, я вернулся в мыслях к своему служебному положению, а оно далеко не блестящее. Ведется служебное расследование  тридцатилетней  работы моей и Оли в США ,

— А Оля здесь при чем — перебил удивленный   Виктор.

— Вот когда закончится вся эта волокита с расследованием —  продолжил Борис — и при положительном ее исходе, я все о нас с Олей расскажу, конечно, в объеме допустимого, а сейчас давай кратко о себе. Потом поедем к Оле, мы живем в прежней квартире.

 Виктор никак не унимался: — так какого лешего ты не нашел меня, когда вернулся из-за границы и не сообщил, что приехал. Тебе ведь не трудно было сделать это в твоем ведомстве — продолжал напирать Виктор.

  Борис продолжал отбиваться:

— Витя, дорогой, я ведь тебе сказал, что обо мне позже, давай о себе.

Виктор, как и прежде по приезде в Москву, подумал, что об этой семье лучше поменьше знать и не выходить за пределы того, что они сами захотят рассказать о себе. Он кратко рассказал в общих чертах о своей семье, быте  и служебных своих делах, о которых он отметил, что они далеко не такие уж и блестящие.

Виктор отметил, что как специалисто он ценится везде, в том числе и на предприятии. Но  его служебное положение начальника отдела, которым он является, далеко не соответствует значению тех вопросов, которыми он занимается. Они далеко выходят за рамки начальника отдела, и это никак не учитывается и не оценивается местным руководством. Умелые и знающие люди, как правило, мешают руководству пользоваться результатами их работы, поэтому они таких людей держат в «черном теле», давая им возможность только работать, поскольку они, как правило, одержимые люди и работа для них это все и они готовы терпеть служебные издержки, которые  касаются, в основном, только моральной стороны и на ход дела в их работе не отражаются. На последнюю сентенцию Борис со вздохом отметил, что это бывает не редко и не только в промышленности.

Виктор сообщил Борису, что они с Аней проводили мать Оли после ее кончины, а вот о похоронах ее отца, племянница ее отца не сообщила,  и они не смогли его проводить. После этого у них связь с племянницей прервалась, и они не знают где она теперь. Борис сообщил, что родители Оли прописали ее к себе, чтобы сохраняла квартиру. После смерти стариков, она жила в их квартире. Незадолго до возвращения их в СССР, она вышла замуж и они ей купили кооператив, как бы в благодарность за сохранение родительского очага Оли.

Борис спросил Виктора, не знает ли он что-либо о Саше, на что Виктор сокрушенно ответил:

— Да он с Маиной исчезли также  как и вы с Олей. Ты вот нашелся, а о нем ни слуху, ни духу. Ведь он в атомной промышленности, где полно секретов, как и у вас разведчиков.

— Да и у вас ракетчиков секретов не меньше — парировал повеселевший Борис. Ничего, вот когда кончится волокита со мной и если будет все нормально, я его быстро найду по своим каналам.

 Потом, несколько подумав, продолжил:

— Странная судьба-индейка, всех нас троих разбросало, в свое время,  в разные стороны,  но, оказалось, что все мы работали на оборону страны, отдав ей почти все наши жизни, и вот теперь  она же начала нас собирать вместе.

Пообедав в министерской столовой, которая почти ничем не отличалась от столовой в Кремле, они возвратились в кабинет Савина, где кроме него никого еще не было. Савин радушно их встретил вопросом:

—Ну что, наговорились? — и сам себе ответил: — да можно ли наговориться за пару часов, если не виделись тридцать лет.

— Все еще впереди — поддержал Виктор и попросил посмотреть альбом установок США о которых докладывал Борис. Он этот альбом почти не видел, слушая Бориса и думая о своем.

Борис и Виктор сели в сторонке и Виктор с интересом начал рассматривать его, изредка задавая вопросы Борису. По ответам Виктор почувствовал глубокое знание вопроса Борисом и подумал про себя — вот и ему, разведчику также пришлось осваивать различные области знания в военной технике, а не только ее создателям. Альбом поразил его своим содержанием. В слух он спросил, показывая на альбом:

— Это, что, твоя работа, если ты с таким знанием дела докладывал? — Виктор, я же тебе сказал — обо мне позже — заключил Борис вмесмто ответа  

В альбоме были собраны подробные данные о семнадцати различных установках, расположенных в различных районах США. Вначале по каждой установке давалась карта  и координаты ее расположения, затем приводилось фото этой установки из космоса и снятые на земле с довольно близкого расстояния. Затем излагались все ее технические характеристики и наименование объектов, которые испытываются на этой установке. И так по всем семнадцати установкам. Восхищению Виктора  не было предела от увиденного.

Когда все собрались вновь в кабинете, дали слово. Он высоко оценил работу ГРУ по составлению этого альбома, даже не предполагая, что это ведомство может создавать  такие серьезные и подробные материалы по столь специфическому  вопросу. Это не просто купить или выкрасть какой-либо конкретный материал, а это большая исследовательская работа. Можно себе представить, сколько мужества, находчивости  и смелости проявили наши разведчики в США, добывая все эти материалы.При этих словах он посмотрел на Бориса, и по его лицу пробежала тень удовлетворенной улыбки. Далее Виктор рассказал, как он со своим отделом решил задачу испытаний по определению стойкости ракет к электромагнитному импульсу ядерного взрыва без подобных грандиозных установок. Как говорится, голь на выдумки хитра и русскому нужен всего лишь только топор для того, чтобы починить часы. Все заулыбались.

Услышав от Виктора, что они уже провели необходимые исследования, Борис несколько озадаченно спросил:

— Так что, мы напрасно работали, собирая материал и создавая этот альбом?

Виктор успокоительно ответил, что конечно не зря. Из этого альбома видно, во-первых, что мы стояли на правильных путях, решая эту задачу, а во-вторых, мы из ваших данных видим их энергетические уровни и можем сравнить со своими, показав начальству, что задача нами решена правильно и надежно. А здоровье начальства нужно беречь как зеницу ока, ибо от его здоровья, в первую очередь зависит наше здоровье. Эта шутка несколько смягчила  начавшее складываться некоторое напряжение после недоуменного вопроса Бориса.

Вообще, работа разведчиков — продолжил Виктор — дает очень много нам разработчикам и нашим руководителям. Мы разработчики определяем правильность принимаемых нами решений, а руководство успокаивается, когда видит, что работа идет в нужном направлении. Вместе с тем, какие бы конкретное решение нам бы не доставили разведчики, окончательное решение приходится находить нам самим. Даже если бы они  принесли нам рабочие чертежи, какого-либо устройства, то и тогда не так-то просто будет изготовить его таким, чтобы оно отвечало нужным требованиям.. В любом устройстве, особенно в таких высоко технологичных и сложных, с какими приходится нам иметь дело, имеется столько конструктивно-технологических тонкостей, которые не все и отразишь в чертежах. А от этих изюминок, как правило, зависят основные свойства устройства. Даже имея готовый объект,  не всегда можно его воспроизвести, как, например, было с военной техникой во время войны. Правда, наши самолетчики смогли воспроизвести американский В29 в облике ТУ4, а вот автомобилисты в течение стольких лет так и не могут даже приблизиться к  зарубежным образцам.  Последнее вызвало оживление у присутствовавших, и Виктор, улыбаясь, закончил:

— Им, очевидно,  никакая разведка не поможет, особенно в двигателестроении.

Савин тепло поблагодарил Бориса за интересное сообщение, и проделанную работу его коллегами и на этом совещание закончилось. 

Борис и Виктор вышли из министерства, и пошли на кольцевую станцию метро «Белорусский вокзал». Второго выхода тогда из станции кольцевого метро  не было и им пришлось с большим трудом пробираться через толчею автомашин на перекрестках при подходе к станции. Там вечно образуются пробки, и проехать там на машине стоит большого труда, нервов и времени. Пробираясь через автомобильные заграждения им было не до разговоров.  В метро Борис заметил:

 — Вот Оля удивится и обрадуется, увидев тебя. Она по много раз просила меня найти тебя, но я все отнекивался по известной  тебе причине. Теперь она больше обрадуется, чем удивится. Ведь она проработала все это время со мной в США. Услышав такое, Виктор решил промолчать, помня предупреждение Бриса.

— Да ты Боря — прервал Виктор — в своей сложившейся служебной ситуации зря залез под пень. Все-таки ты мнительный человек, вот увидишь, разберутся, и все будет хорошо.

— Нет не мнительный, а осторожный, каким и должен  быть разведчик. А что касается  того, что разберутся, то дай бог, но люди разные бывают и у нас тоже — вздохнул Борис.

На Киевском вокзале они пересели на Филевскую линию и, выйдя на станции  «Кутузовский проспект»,  вспомнили, как  здесь раньше ходили трамваи тридцатка и тридцать первый на Фили. Теперь всего этого нет, а вместо трамвая бегают троллейбусы и метро. Многое изменилось здесь, пока не было Бориса.

С волнением Виктор поднимался  по ступеням давно забытого дома и думал о том, какой теперь стала Оля и как она его встретит. Когда они вошли в дом, Оля была на кухне и спросила:

— Это ты Борис?

— Да и не  один, иди смотри, кого я тебе привел — и подтолкнул Виктора. Увидав  Виктора, Оля сразу же его узнала и бросилась к нему с радостным возгласом:

— Боря, ты все-таки его нашел, как я тебе благодарна — и крепко обняла Виктора.

У нее почти не осталось друзей в Москве, и она очень обрадовалась появлению Виктора, напомнившего ей былые годы, проведенные ею в Москве. Из соседней комнаты удивленно выглядывали две взрослые девушки и стали широко улыбаться при виде этой трогательной сцены. Это были их дочери.

— Оля, я его не искал, это судьба нас  свела, организовав нам случайную встречу — начал Борис, войдя в комнату и усевшись в кресле .Оля и Виктор сели на диван. Борис стал рассказывать  о их встрече, а девушки вопросительно посмотрели на мать. Тогда Оля встала, подошла к ним и стала тихонько переводить им на английский язык речь отца и гостя. Здесь настала очередь удивляться Виктору, на что Оля  сообщила ему, что их девочки еще очень плохо понимают и говорят по- русски. Ведь они родились в Америке и являются сто процентными гражданками США, а о СССР они почти ничего не знают. У них и имена английские. Старшую зовут Джулия, а по русски мы теперь называем ее Юлия, и мать показала рукой на девочку. Те, поняв, что речь идет о них, заулыбались. Младшую зовут Лесли, а по русски зовем теперь Леся.

 — Когда детям, при их рождении, мы выбирали имена, то тогда уже  думали о том, чтобы они были созвучны каким-либо русски именам, к которым им придется переходить когда-то. Для них был  такой сильный психологический удар, когда они узнали, что они русские и являются детьми профессиональных советских разведчиков. Но это отдельная тема для длинного разговора и посмотрела на Бориса, который одобрительно кивнул головой. Далее продолжил Борис:

 — Сейчас у них нет, как и у нас с Олей советских паспортов. Бумаги все сдали, но идет длительное оформление, и многозначительно посмотрел на Виктора, который понял, что от детей родители скрывают истинное  положение их семьи. Оля по многу гуляет с ними по Москве, показывая им ее, и сама вновь узнавая многое изменившееся  в ней. Главное — она приучает их на улицах к русскому говору.   

Их дочери являются смышлеными девушками, и они спокойно, без внешних эмоций, привыкают к их новому положению и уже почти успокоились. Но им, конечно, в их новом положении, не легко. Борис немного приоткрыл одну из ситуаций во время их пребывания в США. Они с Олей всегда знали, что рано или поздно вернутся  на родину в СССР и их девочки были для них постоянной головной болью в связи с этим. Они понимали, что когда девочки узнают, кто они на самом деле, это будет для них громадным психологическим шоком. Но главная опасность состояла в том, что если они выйдут замуж  в США и заведут свои семьи, то тогда вывезти их в СССР будет уже почти невозможно. Поэтому Борис с Олей очень умно и тактично делали все, чтобы этого не случилось и это, слава богу, не произошло. Девочки еще не замужем.

Вместе с тем, родители видели, что в душе у девочек происходит глубокая  внутренняя борьба между сознанием долга перед родителями и ностальгией по всей их жизни  в США, которая им была близка и дорога. Америка была их родиной, и они ее потеряли навсегда, оказавшись на родине их родителей. Они ее не знали и не понимали, и это доставляло немало огорчений всем в семье. Слишком были разными эти две их родины.

Судьбе было так угодно, что их родители, защищая свою родину, работали против их родины и сделали их заложницами своей профессиональной деятельности. Сложная и противоречивая жизнь современного общества, проявилась у разведчиков, какими были Борис и Оля, в большой внутренней психологической драме их семьи. Как теперь в живой человеческой душе поменять девочкам понятие и любовь к родине, заменив ее саму? А смогут ли они вообще свыкнуться и поменять для себя одну родину на другую, или они обе навсегда останутся с ними? Эта человеческая драма была основной для Бориса и Оли по сравнению даже  с неопределенностью их положения в связи со служебным расследованием их жизни и работы в США.

Беседа друзей продолжалась и за ужином, к которому у Бориса нашлась и стопочка, с которой они отметили  свою первую встречу после долгой разлуки. Оля все время переводила девочкам, и это несколько затягивало беседу, поскольку все делали вынужденные перерывы в беседе для перевода. Девочки это оценили и искренне благодарили за это при прощании. Виктор не стал задерживаться до поздна и спешил вернуться домой до прихода Ани с работы в вечернюю смену.

С развитием ее болезни, она очень тревожилась, если он по вечерам задерживался, и иногда после этого было трудно привести ее в норму. Она не открывала истинной причины беспокойства, но он, видел, что у нее все больше развивалось беспокойство о том, что он найдет другую женщину и оставит ее. Она страшно боялась остаться одна с такой болезнью.  Ведь Виктор был единственной опорой для нее в этой тяжелой ее жизни. Он понимал это и старался поменьше ее волновать, несмотря на то, что это ему давалось нелегко. В общем, у них получалось шекспировский рефрен наоборот:  он  ее за  муки полюбил, а она его за состраданье к ним.

Вот и сейчас, он  не стал звонить Ане на работу о том, что нашелся Борис. Она стала возбужденно воспринимать и тяжело переживать всевозможные стрессовые ситуации, которыми для нее стало являться даже обращение к ней прохожих  по какому-либо поводу. Если к ней на улице обращался кто-либо, то это у нее вызывало  мгновенный  испуг,  и  не  всегда  она  вступала  с  ним  в разговор.

Вечером дома Виктор рассказал в спокойных тонах о встрече с Борисом, и она с радостью это восприняла и тут же заявила:

— Как давно я не пекла полено, вот и повод появился.

Поужинав, она сама позвонила  Борису с Олей и они долго переговаривались и договорились о их приходе к Виктору с Аней в ближайшее воскресенье. Виктор ничего им не говорил о страшном недуге, поразившем Аню. На встрече они ничего не заметили, и у Ани ничем не проявилась ее болезнь. Так всегда бывало, когда ее подготовишь к восприятию необычного для нее события. После этой встречи они часто стали встречаться, и Виктор со временем им рассказал о болезни Ани, чем поверг их в страшное изумление. После этого они стали бережно обращаться с Аней, не давая ей заметить, что они знают о ее болезни.

 

             СТОЙКОСТЬ РАКЕТ К ЯДЕРНОМУ ВЗРЫВУ
И ВСТРЕЧА ВИКТОРА С САШЕЙ
В АРЗАМАСЕ -16

Определение стойкости ракет к воздействию проникающей радиации  ядерного взрыва является задачей более сложной, чем определение стойкости к его  электромагнитному импульсу, поскольку эти испытания нужно проводить на реакторах и ускорителях, с которыми нужно было еще разбираться, также как и с методиками проведения испытаний на них. Поэтому Виктор начал с электромагнитного импульса, оставив проникающую радиацию, к исследованиям которой он начал тщательно готовиться.

Определение радиационной стойкости материалов является весьма важным для реакторной и атомной промышленности. Без этих знаний нельзя было бы приступить к промышленному строительству в этих областях. Поэтому в стране было создано ряд испытательных центров радиационного материаловедения. Виктор использовал эти базы частично для изучения стойкости материалов в космосе. Но этим исследованиям он не придавал особенного значения, будучи обиженным тем, как ему поручили заниматься этим делом, и обида на это еще не прошла. Его сотрудники вели эти работы самостоятельно, и он не особенно в них вникал, сохраняя за собой общее руководство.

Приступая к новой работе, Виктор ознакомился с оборудованием этих баз и методиками проведения таких испытаний. В итоге он понял, что условия, и параметры воздействия от промышленных реакторов принципиально отличаются от таковых, возникающих от ядерного взрыва. К сожалению далеко не все это усвоили, особенно среди высокого начальства. В процессе цепной реакции при ядерном взрыве мощность, спектр и форма импульса излучения совсем другие, чем в непрерывно действующих промышленных реакторах. Чтобы использовать материаловедческую  радиационную базу, разрабатывались соответствующие методики пересчета результатов испытаний полученных одним импульсом на другой, но им было мало веры.

В это время к нему в отдел пришел работать уволившийся в запас заместитель начальника  специальных войск ракетного стратегического вооружения Бородулин Николай Петрович. Пришел полковником, несмотря на то, что был долгое время на должности генерал-лейтенанта, был ветераном ядерного вооружения и принимал участие в испытаниях еще нашей первой атомной бомбы. Знающих людей и в армии, очевидно, не очень жалуют завистники и злопыхатели,  как и везде.    

Эти спец войска  занимаются эксплуатацией головных частей с  ядерными зарядами в стратегических ракетных войсках. Они живут по своим особым законам и правилам и никому не подчиняются, а подчиняются только Главкому ракетных войск. Ядерное оружие у нас находится под особым контролем, и его эксплуатация находится в руках надежных и знающих людей типа Бородулина. Придя в отдел, казалось бы с командной должности в армии, он очень быстро перестроился на исследовательскую работу, прекрасно разобравшись в ее методологии и творил в отделе  «чудеса» в своем деле. Как потом выяснилось, его хорошо знали не только в военных кругах, но и среди специалистов атомной промышленности.                                                   

Виктор, будучи еще в 60-х годах в Уральском атомном центре, когда занимался корпусом головной части, узнал там, что основная наша атомная фирма находится в Арзамасе-16. Поэтому он попросил Бородулина проехать туда и ознакомиться с их ускорителями и реакторами, с тем, чтобы у них попытаться провести испытание на стойкость аппаратуры ракет. Бородулин быстро оформил себе допуск туда и привез полную характеристику их испытательной базы, которая интересовала их. Виктор удивился широте его кругозора и практичности. Он привез не только характеристики излучательных установок, но и, например, даже размеры дверных проемов, грузоподъемность и высоту до кранбалок и много других разнообразных мелочей, о которых Виктор и не просил, но которые им затем очень пригодились. Занимаясь электромагнитным импульсом, Виктор понимал, что вскоре придется заняться проникающей радиацией. Но, вместе с тем, он представлял, с какими трудностями ему придется столкнуться, чтобы проникнуть в Арзамас-16 и попытаться там организовать свои испытания. Ведь это был супер секретный  объект. Но, как говорится, не было бы добра, если бы не было худа. Такой случай вскоре подвернулся.

К этому времени Военно-промышленная комиссия выпустила решение, которым фирма на Филях обязывалась провести оценку радиационной стойкости ракет при ядерном взрыве, для чего предписывалось провести комплекс испытаний на облучательных установках  материаловедческих центров. Это решение готовилось без участия их фирмы, и оно явилось для них полной неожиданностью. Ведь Виктору было известно, что эта экспериментальная база совсем не подходит для определения стойкости ракет от ядерного взрыва

Совместно со своим отделом, он разработал свою программу определения стойкости ракет к проникающей радиации ядерного взрыва. В ее основу он положил проведение испытание электронной аппаратуры ракеты в ректорах и ускорителях Арзамаса-16, как наиболее уязвимого звена ракеты при таком воздействии. Причем, в процессе импульса, аппаратура должна находиться в запитанном состоянии и функционировать, а при импульсе должна быть записана ее реакция  на произведенное на нее воздействие.

Виктор позвонил в Кремль  к своему старому знакомому, заместителю начальника ракетного отдела ВПК Хромову и попросил его принять по поводу вышедшего их решения и назвал его номер. Хромов удивился, что он ему звонит по этому вопросу, а еще больше удивился, когда узнал, что Виктор занимается не только ампулизацией и долговечностью ракет, но и этим вопросом, но пропуск все – таки заказал.  Выслушав Виктора, он уже не удивилялся, а был в недоумении и очень сомневался в достоверности всего того, что ему сообщил Виктор Он попросил оставить перенесенные материалы, и сам потом позвонит ему.Через некоторое время Хромов пригласил Виктора к себе еще раз. У Хромова сидел какой-то человек и они рассматривали его бумаги. Виктор понял, что это его оппонент. Из разговора Виктор понял, что это один из инициаторов выпуска этого решения ВПК, и он яростно  его отстаивал. Виктор пытался ему втолковать технику дела, но это не помогало. Виктор видел, что Хромов начал колебаться

В итоге, Хромов отправил  предложения Виктора в Арзамас-16 с просьбой дать им оценку и сообщить о возможности оказания содействия в проведении предлагаемых испытаний. В Арзамас-16 выехали Дьяченко, Бородулин и Виктор. Оформление допуска длилось недолго, поскольку эти трое не один десяток лет работали в ракетно-ядерной области и, очевидно, хорошо были известны соответствующим режимным службам. Трудно описать, спустя  более четверти века как, выглядел тогда этот центр. Ведь даже мысли тогда не возникало о возможности его описания в открытой печати. Поэтому в его памяти ничего и не сохранилось. Это теперь в рыночное время, о нем пишут все, что угодно, а американцы истоптали его и вдоль и поперек. Это для советских людей он был  супер закрытым, а американцы знали о нем все, начиная с самого начала его строительства..

Пока им оформляли пропуска и размещали в гостинице, на территорию они попали к концу рабочего дня. Их принял сам руководитель центра, один из патриархов создания ядерной бомбы и этого центра, трижды Герой Социалистического  труда, академик Юлий Борисович Харитон. Это был человек небольшого росточка, щупленький с мелкой остроносой головкой и небольшой прядью седых волос на голове. По внешнему виду никак нельзя было сказать, что это выдающийся ученый мирового уровня. Простота этого человека проявилась не только в его внешнем облике, но и в манере поведения и общения.

Юлий Борисович предложил гостям войти, а за ними вошли приглашенные местные сотрудники. Местные уселись с одной стороны, а гости сели с другой стороны стола. Хозяин сел почему-то не со своими сотрудниками, а сел с гостями так, что Виктор оказался рядом с ним. Он не стал начинать беседу с общих, ничего не значащих слов о погоде и прочих вещах, с которых начинают вальяжно вести себя большие чиновники перед тем, как начать беседу по существу, как бы давая понять, что дела мы решим в два счета. Харитон сразу же приступил к делу. Он положил свой чемодан с секретной документацией на стол. Это крайне удивило Виктора. Руководитель такого высокого ранга, а носит чемодан с секретной документацией так же, как и все рядовые сотрудники. Эти чемоданы в конце работы опечатываются личными печатями их владельцами и сдаются на хранение. Без хозяина чемодана никто не может его вскрыть, и он несет всю полноту ответственности за сохранность секретных документов, содержащихся в нем. Соблюдение этих правил и со стороны Харитона, свидетельствовало, что это весьма пунктуальный и организованный человек.

Харитон, достал письмо из чемодана и начал:

— Мы получили вот это письмо из ВПК с просьбой оказать помощь вашей организации в проведении испытаний на наших установках по определению стойкости ваших ракет к воздействию ядерных взрывов и рассмотреть присланную вами программу таких испытаний. Кто начнет с общей постановки задачи? — закончил вопросом Юлий Борисович.Начал Дьяченко, как старший, среди приехавших, по занимаемой должности.

Пока Дьяченко говорил, Виктор обвел взглядом сидевших напротив местных сотрудников и остановился на одном седовласом человеке, лукаво улыбавшемся, глядя на Бориса. Когда их взгляды встретились, у Виктора екнуло сердце. Он сразу же узнал Сашу и открыл глаза от удивления и неожиданности такой встречи. Тут их улыбки расплылись до ушей, но они не проронили ни слова, пока говорил Дьяченко. Он, описав задачу, представил Виктора, как идеолога и руководителя этих испытаний, а также  разработавшего программу испытаний, а Бородулина как специалиста, который  будет осуществлять с их стороны проведение у вас предлагаемых испытаний.

Выслушав Дьяченко, Харитон задал несколько вопросов  и сообщил, что все эти испытания придется проводить на установках отделения 4, которым руководит академик Павловский Александр Иванович, и показал на него рукой, на что тот кивнул головой в ответ. А собственно проведение испытаний будет проходить непосредственно под руководством члена-корреспондента Академии наук Александра Михайловича Карпова,  и  здесь он представил Сашу, который с радостным возгласом сообщил:

— Да мы с Виктором Семеновичем друзья со студенческой скамьи. Я был у него свидетелем на его студенческой свадьбе, которую мы сыграли в квартире моих родителей в Харькове перед его окончанием ХАИ в 51-м году. Я за два года до этого ушел из ХАИ в университет, и наши дороги разошлись на 30 лет и мы ни разу не встречались за все это время

Это сообщение, сделанное Сашей с таким восторгом, вызвало вначале удивление, особенно у Павловского, а потом было подкреплено поздравлениями, с обоих сторон, двоих старых друзей с такой неожиданной встречей.

Харитон, обратился к Павловскому:

— Александр Иванович, вы также кажется, учились в ХАИ и, получив утвердительный ответ, обратился уже ко всем с улыбкой:

— Ну, тогда мы можем быть спокойны, что три бывших хаевца  проведут испытания на достойном уровне. Оказывается, выходцы из ХАИ умеют не только играть в футбол, но и заниматься ядерными испытаниями. Здесь настала очередь удивиться гостям:

— Причем здесь футбол? — спросил Дьяченко.

— У нас недавно состоялся матч выпускников ХАИ со сборной из выпускников различных институтов, работающих у нас, вот только результата не знаю — сообщил Харитон.

 — Как всегда, ХАИ выиграл — сообщил Саша.

Здесь опять удивился Дьяченко:

— У вас что же и из ХАИ есть молодые специалисты? — на что Харитон, вздыхая, обронил:

  У нас теперь ото всюду есть специалисты, мы ведь ведем натуральное хозяйство, все изобретаем и делаем сами — ну да ладно, сейчас давайте послушаем Виктора Семеновича о его программе. Вообще то мы ее проработали, но пустьь он все же раскакжет всем.           

Виктор кратко рассказал о содержании  решения ВПК и о тех задачах, которые оно ставило по определению стойкости ракет к воздействию ядерных взрывов. Далее он изложил, почему эта задача не может быть решена по методологии испытаний, заложенных в этом решении, а затем  перешел к изложению предлагаемой им методики испытаний. Виктор лукаво закончил, тем, что попросил ознакомить их с имеющимися у них реакторами и ускорителями и совместно оценить условия проведения таких испытаний. Не мог же он сказать, или даже намекнуть, что им все это уже известно по прежней поездке к ним Бородулина.

Харитон поинтересовался о том, что собой представляет  аппаратура ракеты, и подытожил:

— Вот завтра вас Александр Михайлович повезет по своим установкам, покажет все, вы обсудите увиденное, а потом мы  соберемся вновь и совместно решим, что будем делать дальше.

Все встали из-за стола и направились к выходу. Только тогда Виктор и Саша, обойдя стол, крепко обнялись и расцеловались. Все улыбались, восторгались этой удивительной встречей и добродушно похлопывали друзей, выходя из кабинета. Харитон не вставая, и глядя на друзей, как бы ни к кому не обращаясь, удивленно произнес:

— Надо же такому случиться – встретились два друга через столько лет и, главное, где встретились? — в главном ядерном центре страны, куда и попасть мало, кто может. Чего только не случается в нашей удивительной жизни — закончил удивляться этот невозмутимый на вид человек.

К гостям подошел Павловский и обменялся рукопожатиями со всеми, особенно с Виктором, сообщив, что они вместе с Сашей ушли из ХАИ в университет, но он был на четвертом курсе и не был знаком с вами. Познакомились они с Сашей только в университете и вместе прибыли сюда на работу.

В приемной Саша, не отпуская руку Виктора, заявил Дьяченко:

— Мы забираем у вас Виктора Семеновича, и вы его увидите только завтра на работе.

Дьяченко удивился в свою очередь:

— Кто это мы?

На что Саша, смеясь, заметил:

— Я и моя жена Маина Степановна, которая оканчивала ХАИ вместе с Виктором Семеновичем. Они учились в одной группе и также не виделись с тех пор. Представляете, как она его ждет дома и, что будет при их встрече. Она его просто расплющит в своих объятьях. Она женщина крепкая.

Дьяченко, улыбаясь, попросил:

— Вы там его совсем не раздавите, обильно  принимая, а то ведь он нам нужен будет завтра в работоспособном состоянии, иначе наша командировка может затянуться — на что Саша заметил, глядя на Виктора:

— Этого можно не бояться, Витя всегда был воздержан в питье,  зная меру.

Идти было недалеко в коттедж, в котором жил Саша. Он находился в поселке из весьма однообразных таких же коттеджей, располагавшихся прямо здесь же на территории предприятия. Как только открылась дверь, и Саша с Виктором вошли в прихожую, раздался знакомый и такой близкий голос Маины:

— Витька, ну где тебя черти носят целый день, ты что, не мог вначале явиться сюда, а потом уже к своему Харитону. Я прямо вся извелась — и выйдя, притянув к себе Виктора, крепко его обняла и расплакалась, не прослезилась, а просто разрыдалась и сквозь слезы:

— Хоть один раз за тридцать лет увидела в этой тюрьме родного человека. Она еще долго не отпускала Виктора, и он с трудом пролепетал, удивленный таким обилием чувств, что он ведь не знал, что встретит их здесь.

Маина, оторвавшись от Виктора и смотря на него сквозь слезы, успокаиваясь и отметила в своей прежней простецкой манере:

— Какой же ты стал Витька лысый и белый , а потом  через некоторое время:

— Да и я не меньше тебя побелела, а потом оттолкнув его, все также:

— Иди, умойся и вот твоя комната, а накрытый стол целый день тебя ждет. Саша накануне еще сказал, что ты приезжаешь, им ведь был известен список приезжающих. Мы вчера до поздна вспоминали наше студенческое бытье, и перебрали ворох фотокарточек, включая даже те, что вы с Сашей снимали в детском саду.

Все еще шмыгая носом, она пошла на кухню еще что-то готовить на стол. Маина оставалась по-прежнему решительной, твердой и волевой, державшей все и всех в своих руках. Сашу это устраивало и позволяло полностью отдаваться работе, не особенно заботясь о своих домашних тылах. Все обеспечивала Маина, иногда только заставляя Сашу что-либо сделать по дому.

Маина стала заправским материаловедом и возглавляет лабораторию радиационного материаловедения. О Саше Маина сама доложила, что он стал членом-корреспондентом Академии наук, полным Лауреатом, это значит, что у него Ленинская и Государственная премии и, что она рада за Сашу, что он достиг таких больших успехов на работе. У них две дочери Наташа и Мила. Наташа окончила наш родной ХАИ и работает методистом в испытательной базе местного авиационного завода. Мила на четвертом курсе нашего же ХАИ. Им с Сашей не пришлось поработать в авиационной  промышленности,  так  теперь  хоть  их  девочки  поработают за них.

Маина рада за Сашу вдвойне за то, что не бросил свою науку. Он теперь как и Зельдович стал заниматься, в качестве хобби, теорией строения вселенной. Вон Сахаров, коттедж которого был через один дом  от нас, когда стало работы поменьше,  так он ударился в политизирование, а теперь на него спустили всех собак. А ведь был выдающийся ученый, у него было столько идей. Вот и занимался бы ими. Вон Курчатов, когда увидел какое зло создал, так переключился на атомную энергетику и не стал заниматься политизированием. Но зато сделал для науки и мирного развития мировых процессов несоизмеримо больше чем Сахаров. Курчатов убедил правительство и во многом раскрыл атомную тематику, в своем знаменитом сенсационном выступлении в Англии в Харуэлле.   От этого выступления было во сто крат больше пользы чем от всей правозащитной деятельности Сахарова. Вот и Саша теперь развивает свое научное хобби и имеет уже ряд опубликованных работ по этой теме, не то, что Сахаров, сидит теперь в своем «горьком» Горьком вместо того, что бы наукой заниматься. Был прекрасным человеком, ученым и специалистом. Так нет же, занесло его бог знает куда. Ну, пусть поболтал бы немного, да науку не бросал бы, ведь умнейший же человек.

Вообще Сахаров был довольно странным в своем поведении и общении. Он был, как бы не от мира сего, и вечно был поглощен своими мыслями. Когда к нему кто-нибудь обращался, то ему нужно было некоторое время, что бы оторваться от своих мыслей и сосредоточиться на вопросе собеседника. После первых взрывов он неоднократно высказывал свое опасение о возможности разумного использования этой страшной силы, а  потом начал осторожно высказывать свои пацифистские взгляды, на которых. со временем, и зациклился. На это Саша возразил, что он подобного на замечал у Сахарова.  Маина тут же запальчиво отчитала Сашу:

— Это у вас, высокого начальства, это, может быть, не было видно, потому, что он с вами, наверное, обращался осторожно. А среди простых сотрудников многие говорили об этом.

Маина по-прежнему была тверда в своих мнениях и категорична в суждениях и решениях. Если бы Саша и вздумал бы бросить большую науку, по каким-либо причинам, как это сделал Сахаров, то она  ему все равно не дала бы  свернуть с пути — истины. Они до поздна проговорили после ужина и легли спать далеко заполночь.

Саша привык к подобным категоричным суждениям жены и не мешал ей выговориться. О себе он только сказал, что придя в Сарово он начал заниматься подготовкой подземных ядерных взрывов и принимал активное участие в их проведении на Семипалатинском полигоне. Когда ядерные бомбы стали  изготавливаться в значительных количествах, стали основательно решать проблему безопасности обращения с ними на всех стадиях их жизненного пути. Особенно остро стоял вопрос безопасности бомбы, когда она уже снаряжена электродетонатором для инициирования самого ядерного взрыва. Тогда он много лет занимался этой проблемой и имел значительные достижения в этой области, в которой создал свою теорию по которой защищался и специализировался. А премии получал за участие в создании исследовательских реакторов и ускорителей.Утром их ждала машина, и  Саша повез  гостей по своим установкам..

Для проведения испытаний на воздействие нейтронов им предлагались реакторы ВИР и БИР, а на воздействие гамма-частиц ускоритель ЛИУ-30, созданные силами этого центра. Они сами спроектировали,  изготовили и запустили эти мощнейшие установки. Саша, не без гордости сообщил, что он принимал  непосредственное участи в  создании и освоении именно этих установок. Вообще о своей деятельности Саша пообещал еще ночью у них рассказать попозже, а обсуждали они, в основном, дела и жизнь Виктора. Они с самого начала установили такую очередность.

С удивлением они выслушали странную историю о служебном расследовании у Бориса, а с еще большим удивлением они встретили новость  о том, что он все-таки нашелся. Вот теперь, кажется, все трое друзей соберутся вместе спустя столько лет, а Виктор оказался связующим звеном среди них. Очень тягостное впечатление на них произвело сообщение о тяжкой болезни Ани. Маина никак не могла поверить в это, говоря, что ведь Аня была такой тихонькой, скромной и вдруг такая беда с ней случилась.

Они ехали очень долго по бетонке, не особенно высокого качества, стелившейся по густому, почти не проходимому лесу. Как только они выехали,  Саша предложил им, в порядке развлечения, послушать, если они хотят, краткую историю возникновения их центра и о тех людях, которые стояли у истоков его создания. Саша начал с того, что он не будет рассказывать историю начала разработки нашей атомной программы и подключения к ней Курчатова,  поскольку она уже достаточно описана в литературе. Он будет говорить только об их фирме и  тех первопроходцах, которые ее создавали. 

После того, как встал вопрос о непосредственном создании атомной бомбы, начали искать район и площадку, где можно было бы развернуть работы по созданию такого предприятия. Естественно, оно должно было располагаться в необжитом районе и недалеко от Москвы с затрудненными  подходами к нему. Кто, где и что искал, он не знает и говорить об этом не будет.

В районе Сарово, как оно теперь называется, располагался завод № 550 наркомата боеприпасов. Завод изготавливал снаряды для 152 миллиметровых пушек и снаряды М-13 для «Катюш». Кроме того, он делал небольшие прессы, автоматы, мелкие прокатные станы и прочее вспомогательное оборудование. Недалеко располагался знаменитый Саровский монастырь с многочисленными постройками и церквями. Его основал святой старец Серафим Саровский.

Второго января 1946 года, сразу же, на второй день  после нового  года, на завод приехал сам министр Горемыкин ознакомиться с состоянием производства, чего раньше никогда не бывало. Уезжая, он мимоходом бросил, что, возможно, вам придется сменить производство, и больше ничего не сказал. Перед Первым мая, на завод приехали, как они говорили в «леса», Зернов Павел Михайлович и Харитон Юлий Борисович. До их приезда на завод пришел приказ о том, что здесь создается конструкторскому бюро № 11 лаборатории № 2, ставшей впоследствии знаменитой, находящейся в Москве и возглавлявшейся Курчатовым, из которой вырос институт имени Курчатова. Завод передается в состав этого конструкторского бюро в качестве опытного производства №  1. Директором всего объекта назначен Зернов, а главным конструктором Харитон. Так этот объект долго и назывался «Объект Зернова».

Зернов был крупным руководителем промышленности. До войны он работал начальником главного управления тракторной промышленности, а в войну стал заместителем наркома танковой промышленности. Это был опытнейший руководитель. Он пришел в Сорово в 1946 году на объект в одно имевшееся административное здание — Красный дом и, уходя в 1950 из-за полученного инфаркта, оставил после себя 350 построенных различных зданий производственного и соцкультбытового назначения, сотни километров внутриобъектовых дорог и ветку узкоколейки до станции Шатки. Причем, следует учесть, что на строительство не допускались никакие общесоюзные организации, но определенный контингент заключенных здесь работал. Все проектирование вместе со строительством велось закрыто только  собственными силами безо всякого котлонадзора, саниспекции и прочих контролирующих и наблюдающих организаций. Все делали сами и сами за все отвечали. В 1949 году был уже построен свой  театр. Мало того, Зернов взял на себя смелость  срыва сталинского срока создания атомной бомбы. обосновав это объективными обстоятельствами. Доказал необходимость строительства серийного завода по изготовлению атомных бомб, их хранилища, а также подвода к объекту железнодорожной колеи нормального профиля. Всеми силами сопротивлялся сносу прекрасных храмов на территории монастыря, которые все же снесли после его ухода.

Но самое главное в осуществлении ядерной программы — первый ядерный взрыв — был осуществлен непосредственно под его личным руководством. Перед отправкой этого первого опытного изделия на полигон, молодой Завойский заявил, что изделие, по какой-то причине, не работоспособно. Разобравшись во всем, новый министр Ванников,  Зернов и Харитон приняли решение все-таки отправить изделие на полигон, которое и сработало весьма успешно. Но рвение молодого ученого многим попортило немало крови. Очевидно из-за этого на полигоне, когда изделие поднимали на башню в клети, Зернов сам поехал с ним вместе с Щелкиным Кириллом Ивановичем,  и еще с двумя-тремя рабочими для проведения заключительных операций по его снаряжению.

Первым директором опытного завода № 1 был Бесарабенко Анатолий Константинович. Под его руководством фактически сложилось все производство, для которого, по его заявке, были закуплены за рубежом сотни единиц механического и другого оборудования. Лично руководил сборкой изделия № 1, которое было взорвано в качестве первого ядерного взрыва в 1949 году. По характеру был довольно крутой и требовательный, но проявлял большую заботу о технике безопасности. Были неоднократные случаи облучения со смертельными исходами, поэтому  он строго следил за техникой безопасности. Отлично знал  все изделия, создававшиеся на объекте, и руководил их изготовлением и испытанием. С 1956 года стал первым заместителем директора — главным инженером объекта.

Вторым крупным лицом, а по науке, естественно первым, являлся Харитон, был Духов. Вначале  главным конструктором назначили Харитона, несмотря на то, что он был ученым физиком и конструированием не занимался. В качестве его заместителя по конструкторским вопросам  назначили Духова, а Харитона впоследствии стали называть научным руководителем, что отвечало реальному состоянию дел. Тогда его, физика, назначили главным конструктором, очевидно, потому, что физические вопросы в ядерном заряде являются определяющими, а конструктивное оформление физического существа является вторичным, хотя и весьма специфичным и далеко не маловажным.

Харитон Юлий Борисович в 1925 году окончил физико-технический институт и остался работать у Н.Н.Семнова, изучая взаимодействия молекул с твердым телом. В 1926 году доказал существование цепной химической реакции при окислении фосфора. В этом же году был командирован в Англию в Кевендишскую лабораторию. Тогда уже на Западе поняли уровень подготовки советских ученых  и брали их к себе на стажировку  и  не только одного Харитона, который, возвратившись, занялся теорией взрыва. В 1939 году появилась статья Л. Майера и О. Фриша, объяснившая опыты О. Гана и Ф. Штассмана о делении ядер урана при бомбардировке их нейтронами. После этого Харитон занялся разветвленной цепной реакцией деления урана в реакторе и предложил тяжелую воду и графит в качестве замедлителей нейтронов. Следует отметить, что эту проблему К.А.Петржак еще в 1932 году обсуждал с Иоффе в Ленинграде, а в 1936 году в физическом институте в Харькове были получены первые экспериментальные результаты по этому вопросу.

В 1940 году образовывается «Урановая комиссия»  АН СССР и Харитон становится одним из ее членов. В 1941 году, совместно с Зельдовичем, рассчитывает критическую массу урана-235, что являлось основополагающим для создания атомной бомбы. В 1943 году Курчатов организовывает свою лабораторию № 2 и с тех пор Харитон работает в ней по совместительству. В 1946 году он переводится в эту лабораторию и направляется, как уже говорилось, в  Сарово в качестве главного конструктора. В 1959 году     КБ-11 разделили на КБ-1 и КБ-2 во главе которых стали соответственно Негин и Кочерянц, а Харитон стал научным руководителем всего центра.

Духов Николай Леонидович был фактическим главным конструктором всех наших первых атомных зарядов для атомных бомб первого поколения. Это был опытный конструктор. В 1938 году он являлся ведущим конструктором знаменитого нашего танка   КВ и принимал участие в запуске его в серию. С 1948 назначен заместителем главного конструктора к Харитону. Вместе с Бесарабенко руководили сборкой «единички», мастером сборщиков которой являлся Дорощук  Николай Яковлевич. Духов любил играть на пианино и  являлся прекрасным исполнителем, был вспыльчив, но быстро отходил. В 1950 году вместе, опять таки, с Бесарабенко руководили сборкой макета в масштабе 1:5 первой нашей атомной бомбы “пучеглазой единички”, Этот макет был отправлен для показа Сталину.  Судьба этого макета, е сожалению, так и осталась не известной.

После этих слов, из-за деревьев вдали показалось высокое промышленное здание. На подъезде к нему, справа от обочины стояло невзрачное одноэтажное здание, почти вросшее в землю, и очень напоминало по своей конструкции санпропускник военного времени. Саша попросил проехать помедленнее мимо него и сообщил:

— Вот в этом здании голыми руками собиралась наше первая атомная бомба, на что Виктор заметил:

— Далеко отнесли здание от центра. Саша, улыбаясь, уколол Виктора:

— Собирали то впервые ведь атомную бомбу, на что Виктор отпарировал:

— Ну, тогда  хотя бы самодельную мемориальную доску установили  бы на этом здании с указанием фамилий тех героев, которые совершили тогда этот подвиг, ведь это было историческое событие. С этим Саша сокрушенно согласился в том смысле,  что действительно это надо бы сделать.

Мощь и грандиозность увиденных установок поразила Дьяченко. Виктор  их представлял себе в общих чертах по описанию Бородулина. Он при осмотре потихоньку, что бы не слышал Саша, рекомендовал Виктору обратить внимание на ту или иную деталь. Виктор не рассказал Саше, о том, что Бородулин все данные по этим установкам вывез ранее. Дружба дружбой, а служба службой. Мало что могло случиться, и он не хотел подводить Сашу.

Тщательно осмотрев установки,  все пришли к выводу, что они полностью подходят для проведения задуманных испытаний ракетного оборудования на воздействие проникающей радиации ядерного взрыва. Там же пообедав, они отправились в обратный путь. Саша лукаво спросил, поскольку он видел, с каким интересом его слушали, когда они ехали сюда:

— Ну,  что  продолжить  рассказ — на  что  последовало: — Еще бы!

Мой предыдущий  рассказ, начал Саша, был о больших руководителях, так сказать, о первых лицах. Поговорим теперь не о таких больших, но не менее значительных людях, которые были непосредственными разработчиками наших первых атомных бомб. Очень много говорят и пишут о физиках-разработчиках, а вот о конструкторах, которые воплощают в жизнь задумки физиков, говорят очень мало. А ведь от них очень многое зависит, ибо, как говорится, худым исполнением можно любое дело загубить. Вот ранее говорилось о том, кто являлся главным конструктором. Но нигде и никто не говорит о том, кто первый начал рисовать на доске конструкцию нашей атомной бомбы.

Первым конструктором нашей бомбы являлся Турбинер Виктор Александрович. В 1945 году, еще до образования арзамаского КБ-11, Курчатов уже задумался о конструктивном воплощении бомбы и пригласил для этого Турбинера,  который был опытным конструктором по дизельным установкам на  Кировском заводе в Ленинграде. Когда образовали КБ-11, он занял там должность начальника конструкторского сектора в составе, которого было два отдела. Один отдел разрабатывал конструкцию самого заряда, а второй отдел разрабатывал конструкцию уже всей бомбы совместно с зарядом. Сам Турбинер разрабатывал общие компоновки того и другого.

Конструкцию заряда, собственно самого «страха», разрабатывал у Турбинера отдел во главе с Терлецким Николаем Александровичем. Духов пришел в КБ-11 в 1948 году, когда первый опытный заряд, конструкция которого была уже разработана, находился в сборке. Тогда же в сектор Турбинера пришел старшим инженером конструктором некто Фишман Давид Абрамович, появление которого в сверх закрытом объекте было более, чем странным, поскольку отношение  к евреям было тогда, мягко скажем, не весьма положительное. Например, из нашего университета двух евреев, окончивших  вместе с нами наш факультет, в атомную промышленность не направили. А, вот Фишмана почему-то направили.

Вскоре Фишман занял ведущее положение в секторе. Когда собирали первую атомную бомбу РДС-1, которую взорвали в 1951 году, сборкой руководили Духов, Давиденко, Терлеций и …Фишман. Турбинера,  перед этим, «ушли»  из предприятия. По какой причине его удалили и замалчивают его имя, так не понятно и поныне. Когда я спросил у Фишмана потом, когда он возглавил конструкторов, почему убрали Турбинера, он невнятно и витиевато сослался на то, что он мало его тогда знал из-за условий секретности, и трудно было понять его роль. Это тогда, когда он пришел старшим инженером, и он не понимал роль начальника сектора. Странно как-то.  Он мог действительно мало знать его лично, но никак не мог не знать роли старшего своего начальника. Вместе с тем, характерно, что когда награждали за успешный взрыв первой нашей бомбы, в сборке которой принимал участие Фишман, всех наградили, а его не наградили. Можно утверждать, что местное руководство не очень благоволило, почему-то тогда к нему и не представило к награде. Вот так,  и у нас, закончил со вздохом Саша, не проходило без подковерных игр и предания забвению заслуженных людей.

Малоприятный случай произошел с нашей первой бомбой при испытаниях на Семипалатинском полигоне. При монтаже бомбы, кто-то уронил одну из деталей плутониевого заряда, и на ней образовалась небольшая вмятина. Поднялась небольшая паника. Немедленного взрыва никто не ожидал, конечно, но у физиков возникло сомнение в том, что не известно, как повлияет эта вмятина на сам процесс взрыва.

Зельдович разработал методику расчета и, проведя его, показал, что вмятина на процесс цепной реакции не повлияет. Расчет расчетом, а что же может произойти, на самом деле, никто не знал. Это был вопрос для всех с большим восклицательным знаком. Курчатов долго раздумывал, разобравшись в расчете, и все-таки сам, единолично принял решение — взрывать и никто не посмел оспорить его решение. Как известно, все прошло нормально. К слову о полигоне, если о нем зашла речь. Первым полигоном был у нас не Семипалатинский, а в Крыму в Бачерово под Керчью, где проходили испытания, конечно, без ядерных взрывав. Там были условия не те, что стали в Семипалатинске, где ему, Саше пришлось просидеть немало. А там они жили в самых настоящих землянках, которые сами и сооружали. Вот только плохо было, что в Азовском море купаться нельзя было из-за большого количества змей в воде.

Что бы закончить о нашей первой бомбе, следует остановиться еще на одном немаловажном вопросе. Когда Турбинер прочел, как передавали Саше, о том, что мы первую нашу бомбу скопировали по украденной американской бомбе, он крайне возмущался. Когда он разрабатывал нашу, то никакой американской бомбы он не видел. До всего доходил сам своим умом, понимая, что нужно обеспечить для физики протекания процесса, и что было нужно сделать в бомбе для управления зарядом. Вместе с тем, Харитон все-таки подтвердил, что наша разведка доставила чертежи общего вида американского «Толстяка». У нас к тому времени было разработано несколько схем технической организации протекания цепной реакции в бомбе, в том числе и та, которая была применена и в американской. Наши схемы были более эффективные, но, увидев, что американцы использовали одну из таких же схем, разработанных  и у нас,  мы выбрали так же эту схему, которая уже была опробована у них, и мы воспользовались, по сути,  только их итоговым результатом испытаний. Мы торопились осуществить свой взрыв, и у нас не было времени для исследований всех наших схем с целью выбора наиболее оптимальной. В последствии все наши работы пошли по тем нашим ранее разработанным схемам, к которым добавилось еще немало других.

Существует мнение, что наша первая бомба оказалась очень похожей на американскую, и это подтверждает то, что наша скопирована с американской. По этому поводу следует сказать следующее. Схожесть технических решений и внешнего вида изделия определяется конструктивной необходимостью обеспечения требуемых условий для работы заряда. Это верно для любого технического изделия, если при их разработке разными людьми принимаются одни и те же исходные положения и требования. Разработанные технические решения, при одних и тех же исходных условиях, не очень будут различаться у разных конструкторов. Турбинеру, очевидно, специально не давали знакомиться с американской бомбой с тем, что бы он самостоятельно решал свои конструкторские задачи, а высшее руководство, сличая их с американскими принципиальными решениями, делало суждение о работе Турбинера. Да и потом, имея общий чертеж изделия, имеющиеся в нем детали все равно  не разобрать, а до них необходимо было доходить самим. Поэтому, очень правильно сделали, что Турбинера пустили в самостоятельное плавание без американских подсказок. Ими воспользовались высшие руководители при выборе схемы бомбы.

Фишман сомневался потом, что Турбинер не видел американскую бомбы, но все же признавал приоритет Турбинера в разработке нашей бомбы. У всех это сообщение  вызвало определенный интерес, поскольку ничего подобного они ранее не слышали  и Саша, видя это на некоторое время умолк. Не выдержал Виктор:

  А что  Фишман, что было с ним? Саша продолжил.

Фишман стал признанным и уважаемым руководителем конструкторов и активно самостоятельно руководил разработкой конструкции нашей первой водородной бомбы РДС-6. Все технические вопросы по этой бомбе обсуждались и решались только у него за столом. Затем он возглавлял разработку бомб для различного рода ракет. Когда Негина назначили главным конструктором, Фишман стал у него заместителем. Негин был больше физиком и мало вникал в конструкцию, разработку которой полностью взял на себя Фишман.

Когда начали появляться случаи самопроизвольного срабатывания электродетонаторов, без ядерных взрывов, конечно, от наводки статического электричества, он возглавил Межведомственную комиссию по обеспечению надежности ядерных зарядов. После этого, в конце шестидесятых годов, он образовал в КБ-1 отдел надежности, а до этого ядерщики математическим путем не оценивали надежность своих бомб  несмотря на то, что предпринимались громадные усилия по обеспечению их безопасности. Это являлось одной их главных задач во всех их работах.    Широкомасштабное их развитие  началось после того, как увидели, что первый ядерный взрыв был проведен на низком уровне технической культуры подготовки эксперимента. После этого началась разработка автоматизированных систем управления подрывом заряда, различных систем блокировки, безопасности и других систем и устройств.    В это время показались здания основной базы центра. Все попросили Сашу продолжить со временем интересный рассказ, на что он ответил, что они еще соберутся все у него и будет время поговорить.

Поздно вечером, после их возвращения у Харитона вновь собралось совещание, на котором друзья поочередно сделали сообщение о возможности проведения таких испытаний и, что никакого дополнительного дооборудования установок производить не придется. Харитон одобрительно воспринял эти сообщения и поручил  составить протокол совместного решения по этому вопросу.

На следующий день с утра они вместе составили такой протокол и отдали его печатать в секретный отдел, а сами все отправились в гости к Саше домой. Там Маина их уже ждала, и они хорошо пообедали. Дьяченко удивлялся, услышав, что за все эти годы очень трудно было рядовым сотрудникам выбираться за зону их центра, на котором было все для нормального человеческого бытия. Даже садовые участки были у тех, кто хотел их завести. Маина была страшной поклонницей этого дела и предложила сходить на их участок, что они и сделали после обеда. На участке Саши стоял такой же садовый летний домик, как и везде. И здесь действовали такие же нелепые правила садоводства. Зато сад благоухал, и Маина с удовольствием водила по нему гостей и показывала свои достижения. Это было удивительно, что люди в зоне  имели возможность заниматься такими же делами помимо работы, как и все вне зоны.

На следующий день протокол был подписан и руководством центра был устроен дружеский обед для гостей и тех,  кто принимал участие в совместной с ними работе. Обед прошел в теплой обстановке, а вечером гости отбыли в Москву. Прощаясь, Саша с Маиной намекнули Виктору, что очень может быть, они скоро свободно встретятся с ним и Аней уже в Москве. Но подробно говорить не стали где, когда и при каких обстоятельствах это может произойти

                        СОВЕТСКИЙ РАЗВЕДЧИК

В АМЕРИКАНСКОМ БИЗНЕСЕ

Виктор приехал из Сорово домой в пятницу, и Анна ему сообщила хорошую новость. Ей звонил Борис и веселым голосом напросился к ним на дачу на шашлыки. Очевидно, у него благополучно закончилось служебное расследование, предположила Аня. Он тут же позвонил Борису, и тот,  в полу игривом тоне, повторил, сказанное ранее Анне:

— Дружище, мы с Олей и нашими девочками решили, наконец то, узнать, как поживает твоя дача, она ведь заждалась твоих друзей. Ты все хвастался своими шашлыками, так, что давайте, замачивайте их на воскресенье. Мы с Олей еще не ели советских шашлыков. Тогда они были не в моде, а сейчас — чуть что, так шашлыки.

По телефону Виктор не стал говорить Саше о главной новости, произошедшей  в его командировке. Это известие он оставил как бы на диссерт после шашлыков.

 Виктор встретил друзей на станции, и они пошли вдоль железнодорожных домов барачного типа. Борис впервые попал на советские садоводческие участки простых людей и был поражен их убогостью, примитивностью и неказистостью почти однотипных домишек, стоявших на этих, с позволения сказать, дачах. Борис с тоской вспомнил те свои собственные особняки, которые он приобретал,  переезжая, с места на место, и продавая их за бесценок каждый раз. Про себя только отметил удручающую простоту нашего быта, в котором живет основная масса нашего народа. Об этом он уже изрядно подзабыл, прожив 30 лет за рубежом и насмотревшись на их жизнь, культуру и вообще на их быт. Какая большая разница. Еще не очень скоро мы достигнем их уровня. И все-таки у нас жизнь попроще и по-спокойнее, как-то увереннее. Все это Борис высказал,  подходя к даче, на что Виктор заметил, что это очень интересная тема, и мы как-нибудь обсудим ее поподробнее, ведь у него такой богатейший опыт жизни,  по сути, в двух принципиально различных цивилизациях.

Не доходя до дома, в разговоре, Виктор, не дождавшись шашлыков, все же сообщил о своей встрече с Сашей. Борис воспринял это известие с необычайной радостью, воскликнув:

— Вот это да! — не зря я говорил, что наша работа на оборону нас, таки соберет троих вместе. Правое дело, в конце концов, воздается сторицей, вот  и нас не минует чаша сия. В это время они подошли к участку Виктора, и все остановились перед калиткой, разглядывая участок, весь заросший многолетними деревьями яблонь, слив и вишен. Видно было, что участок довольно старый и обжитой с плохеньким забором из штакетника. Увидев дом, Борис и Оля почти одновременно воскликнули:

— Это еще куда бы- то не шло, хоть посмотреть снаружи. Войдя в дом, они все остановились на веранде и начали разглядывать ее, восхищаясь высоким, в два этажа потолком над ней под которым висела большая люстра. Девочки тут же поднялись на второй этаж и начали приветствовать всех с антресоли, нависавшей над половиной веранды. Они уже почти все понимали по-русски и несмело говорили, многое, перевирая, по-русски. Но это был очевидный и быстрый успех для них.

Через некоторое время Борис отметил:

— Здесь чувствуется рука человека, понимающего толк в прекрасном, а это твоя работа, обращаясь к Виктору и показывая рукой на картины, висящие в багетах — закончил Борис.

— И картины и дом — дело моих рук — ответил Виктор, правда, дом строили шабашники, но по моим чертежам и затем рассказал историю получения участка и строительства дома.

Осмотрев сад и цветы Анны, они отметили, любимые ее розы и климатисы. Эти цветы, умело рассаженные по участку, очень живописно его украшали,  и Аня  много внимания уделяла уходу за ними. Шашлыки удались на славу. После шашлыков и диссерта из плодов сада, девочки пошли в ближайший лесок погулять,  а все уселись на большой скамейке под яблонями посреди участка, и Борис начал свой рассказ по просьбе хозяев о их с Олей жизни.

Стратегическая задача засылки Бориса состояла в его длительном и надежном внедрении в американской общественной жизни,  с тем, чтобы затем взять на себя функции   резидента по координации и сбору информации в области авиации. Для внедрения ему предписывалось организовать авторемонтный бизнес вблизи авиационных центров, на что ему выделялась солидная первоначальная сумма, будучи заранее переведенной в один из банков в США. Под эту легенду и под эту задачу  велось все обучение в течение этих двух лет, которые он провел, уйдя от них из института.

Готовясь к предпринимательской деятельности в США, Борис досконально изучил литературу по теории управления и организации в бизнесе. Она принципиально отличалась от нашей, советской, которую, он также изучал, но мало чего находил в ней полезного для конкретного использования. Особенно он изучил основы маркетинга — науки о принципах функционирования и организации рынка и его влияния на производство. Тогда, когда его готовили к засылке, эта наука у нас считалась буржуазной, также как кибернетика, генетика и другие. Таковой они считались в умах самонадеянных и идеологически зашоренных высокопоставленных руководящих деятелей ЦК КПСС, а также в бесконечных, пустопорожних статьях ученых,  стоявших у кормушки ЦК и верно отрабатывавших своими статьями  право на стояния возле нее. А в серьезных учреждениях, каким являлось ГРУ, так не считали, готовя агентов.                                                                                                                                                                                                                                                     

Для засылки в зарубежные страны, их заставляли осваивать все, чем там живут, и что составляет основу их культуры, быта и бизнеса. Так что, Борис отправился с солидной теоретической подготовкой. В  определенной мере она была подкреплена во время частых зарубежных практик, которые он проходил во время учебы. В практику входили разнообразные задачи, включавшиеся в программу обучения применительно к тому роду деятельности, которой предстояло слушателю заниматься, живя в той стране, для нахождения в которой он готовился.

Об обучении нелегальной деятельности говорить не стоит. Следует только сказать, что она велась на высоком профессиональном уровне с учетом освоения коллективной психологии общения в той стране, где предстояло им работать. Борису судьба отвела всего два года  на такое, весьма специфическое обучение, чего крайне было недостаточно. Поэтому  занятия проходили в жутком темпе и  не все выдерживали такой темп. В разведке, также как и в атомной промышленности, велась ускоренная подготовка специалистов, подхлестнутая атомной гонкой двух стран.

На первый год деятельности, Борису ставилась задача внедриться в бизнес. Кроме того, необходимо было выбрать несколько видов туристического хобби для того, чтобы иметь возможность ездить по стране, не привлекая к себе внимания. Спустя год после внедрения, к нему явится связной, через которого он будет в дальнейшем передавать свою информацию. Для этого ему нужно будет в условленном месте оставлять сведения о своем местонахождении и всю другую информацию.

Через год такой связник явился, но после пароля он напутал в определенных действиях, которые он должен был совершить после пароля. Это была трагическая ситуация для Бориса. Он не понимал — из Центра ли этот человек или  там его случайно подставили с самого начала, даже не успев задействовать, и он находится под наблюдением ЦРУ. Или этот человек по своей невнимательности напутал в последовательности определенных действий. Борис не знал, что ему делать дальше. Он решил уйти из-под внимания этого человека и сменил место пребывания, решив со временем доложить о себе информацию в резервном месте и ожидать нового связного.

Принимая после этого радиосигналы из Центра, направленные для него, он увидел, что там не получили его закладки с докладом о случившемся со связником и  обеспокоились поведением Бориса.  Затем, со временем, предложили новые места для закладки информации. Очевидно, они решили все-таки попытаться вновь установить связь с ним.

Сообщение о новом месте закладки несколько подняло у него настроение, поскольку он уже считал себя находящимся в руках ЦРУ. Получив новое место закладки, и вновь описав случившееся, он с нетерпением стал ждать сообщение для него из Центра по радио. Через некоторое время по радио ему сообщили, что его сообщение получено и к нему прибудет новый связник. Прошло еще несколько месяцев, пока не появился новый связник, который выполнил на этот раз  все верно, и у Бориса установилась надежная связь с центром. К тому времени он завел свой бизнес, наладил его, завел нужные знакомства,  собрал и уже передал определенный материал с подробной технической информацией. Он тщательно его готовил, понимая, что по его первой передаче будут судить о его профессионализме. Полученное им по радио после этого сообщение доставило ему тихую радость. В Центре остались довольны первой полученной от него информацией. Так постепенно все и наладилось. Его бизнес состоял из трех ремонтных мастерских в различных местах. Предпринимательские дела у него шли успешно и стали приносить определенный доход. Он освоился в этом деле, и со временем  решил расширить его, путем организации или покупки небольшого заводика по производству комплектующих для автомобильных заводов.

Через пару лет ему поступило сообщение, что к нему направляется дополнительный помощник. Он долго ждал этого помощника и был ошарашен, когда перед ним появилась Ольга. Он просто не верил своим глазам и долго глядел на нее, ничего не понимая. Что это была за встреча, каждый может себе представить сам.

Оказалось, она окончила то же заведение, что и Борис и ее направили к Борису со следующим заданием. Она должна была поступить на работу в одно из предприятий Бориса по бухгалтерской линии, затем женить его на себе и стать во главе его финансовой службы, а дома создать надежную благополучную семью. Таково было задание на внешнее потребление. По основной деятельности она должна будет выполнять разовые задания Бориса, вести наблюдательную работу, а также составлять обзоры открытой печати по интересующим Центр вопросам. Именно Ольга была направлена к Борису с тем, чтобы облегчить его существование и более надежно внедрить их в американском обществе, как добропорядочную американскую семью предпринимателя средней руки. Ну и, главное, замкнуть на них одних финансовые дела фирмы с тем, что бы Борис мог ими распоряжаться, не вызывая подозрения у сослуживцев. И это очень хорошо им удалось.

У них родились две девочки, бизнес шел успешно, и это позволяло Борису не менее успешно вести свои основные дела. Он расширил свой бизнес путем постройки еще одного, а со временем и второго заводика по  производству неметаллических комплектующих для авто гигантов. В основном, он поставлял различные комплектующие для заводов Форда. Его бизнес стал приносить немалые доходы, и он стал заправским американским миллионером, честно заработав эти деньги, которые он с успехом использовал для своей основной работы. Кроме этого, он стал переводить на подставной счет Центра немалые суммы, тем самым, облегчая его финансовое бремя.

Со временем, когда у Королева появились успехи,  Борису пришлось переквалифицироваться на ракетную технику, ставшей основной в  ядерном противостоянии. Для ведения работы в этой области, Борис был вынужден основательно подучиться по обильной литературе о ракетной технике, которая существовала в США в открытой печати. Так, что не только создателям ее приходится осваивать новые знания, но и разведчикам, что бы поспевать за ними.

Вместе с тем проходили годы. Девочки выросли, окончили университеты и потом стали преподавать в колледжах, старшая математику, а меньшая биологию. Жили они все эти годы, как и подобало в Америке жить преуспевающему предпринимателю. По делам своей основной деятельности им приходилось менять несколько раз место жительства и продавать свои виллы. У каждого из них была своя машина для разъездов и одна была для общего пользования с прицепной дачей. Так, что у него был свой парк машин с семейным механиком, обслуживавшим этот автопарк. Машину с полностью оборудованной прицепной дачей они использовали для выезда на природу и туристических поездок по стране по заданию Центра в необходимые районы. Как тогда им хотелось рассказать девочкам о природе их родины, о существовании которой они ничего не подозревали. Они не имели даже отдаленного представления кто они сами и кто их родители.

Судьба дочерей все больше стала тревожить родителей, которые никак не хотели оставлять Америке своих детей. Борис все чаще просил Центр, чтобы ему разрешили с семьей выехать на родину. В конце концов, он получил такое разрешение и начал подготовку к отъезду. Собственно подготовку к отъезду он начал значительно раньше, распространяя среди своих американских друзей, которых у него было немало, мысль о том, что он устал от бизнеса, задумывается ликвидировать его и хочет пожить спокойно где-нибудь в Европе. Ему никто, конечно, не верил, и это служило поводом для шуток над ним. Когда он получил разрешение выехать на родину, он стал на самом деле продавать свой бизнес по частям и это действительно удивило всех, но не вызвало никаких подозрений, поскольку все знали его семью на протяжении нескольких десятилетий.

Ликвидируя дело, родители объясняли детям, что они отправляются путешествовать по Европе, а затем вернутся в США. Это девочек не расстроило, а даже обрадовало, и они с нетерпением стали ожидать начала увлекательного путешествия. Они не знали, что их ждет и, что они никогда больше не вернутся в Америку. Продав дело, Борис выручил значительную сумму, половину которой  перевел в Европу на свой лицевой счет, а вторую на тот же подставной счет Центра. Ведь для путешествия миллионера по Европе с семьей нужны немалые средства. Поэтому он и оставил себе такую значительную сумму, думая остатки от нее, если они будут, он сдаст в Центр после их возвращения. Ему нужно было надежное и безопасное прикрытие для возвращения на родину, чего нельзя было сделать без денег в его положении.

Переезжая из страны в страну по Европе, они приближались к СССР и все больше рассказывали девочкам об этой стране, подогревая у них интерес к ней. Они въехали в СССР вполне легально как граждане США. С каким трепетом и волнением Борис и Оля  ступили на родную землю после стольких лет разлуки с ней. Отвыкнув полностью от русской речи, они не забыли русского языка, несмотря на то, что при детях они никогда не говорили по-русски. Для девочек это была новая не понятная и не привычная страна по сравнению с тем, что они видели в Европе и как жили у себя дома.

Первым открытием для них явилось то, что их родители свободно и сразу же заговорили по-русски, как только пересекли границу. С этого началась подготовка девочек к восприятию известия о том, что они русские и они прибыли домой. Многое пережили девочки, узнав правду о себе и своих родителях. Сейчас они уже понимают русскую речь, начинают говорить на своем родном языке, осваивая его в зрелом возрасте. Они начинают присматриваться, где они будут работать. Борису уже сказали, что их возьмут в ГРУ. С их знанием языка и жизни в США, они будут крайне полезны в этом ведомстве. Но это нужно будет делать постепенно, не вызывая у них отчуждения к этому ведомству, по инициативе которого они родились в США и теперь испытывают в своих душах такую жизненную драму. Несколько разволновавшись, Борис прервался и пошел в сад, предварительно попросив Олю продолжить, рассказав немного  о себе.

После отъезда Бориса, начала Оля, у нее родилась дикая идея отправиться вслед за ним и присоединиться к нему за рубежом. С этой идей она отправилась  в соответствующее учреждение, где ей пообещали подумать над этой идеей. Через некоторое время ее вызвали и сообщили, что эта идея принята, и ей необходимо приступить к подготовке и соответствующему обучению. На это ушло почти два года с выездом на зарубежные  практики, как это было и у Бориса. Самое тяжелое было освоить язык за такое короткое время. Найдя Бориса, они поженились вторично по-американски  и дальше  работали, как одна семья в прямом и переносном смысле.

Ольга выполняла всевозможные поручения и самостоятельной работы не вела. В основном это были связные и наблюдательные поручения, а также работа с просмотром, анализом и обобщением периодики, издаваемой в США, для составления отчетов по интересующим Центр вопросам. Главная задача у нее была семья,     обеспечение и поддержание ее имиджа, как благопристойнейшей американской семьи. Много времени занимала и финансовая работа в фирме, но здесь хорошо помогал Борис. Все воспринимали это как нормальное явление, когда муж помогает жене и когда хозяин экономит на зарплате такого высокого должностного лица, каким являлась Ольга на фирме, чтобы не нанимать постороннего человека.

В это время возвратился Борис и продолжил свое повествование о его служебном расследовании. После того как они приехали, оставшиеся в немалом количестве деньги он сдал в кассу. У него никто не спрашивал отчета о том, сколько он оставил себе, когда выезжал из штатов. Руководство вначале сообщило, что после просмотра всех отчетных материалов его и Ольги, будет подведен итог вашей блистательной многолетней работы, и они ожидают, что ваши заслуги в этом деле не останутся не отмеченными. Ведь ваша работа уникальна по своей продолжительности и характеру ее выполнения.

Очень скоро отношение начальства к ним резко изменилось. Оно начало заявлять, что выявились некоторые обстоятельства, которые требуют более длительной работы над их материалами, а затем уже просто заявили, что начато служебное расследование их деятельности в США. После этого к ним перестала поступать какая либо информация о состоянии их дела. О них как будто забыли. Когда дело закрыли, их обоих вызвали к руководству и с радостью сообщили, что все оказалось по отношению к ним просто ложью и завистью недобропорядочных людей. Деталей они не стали раскрывать, только сообщили, где кто из них будет продолжать службу в Управлении. Друзья потом им рассказали некоторые детали их дела.

Когда были проработаны их отчетные материалы, ни у кого не было никаких вопросов и это было сделано очень быстро. Основной вопрос состоял в том, какую сумму вам нужно будет вернуть. Все сошлись, что это будет очень большая сумма, которая позволит им жить на очень широкую ногу. Когда пошли документы на подпись о выдаче этих денег, то здесь все и началось. Этот вопрос пошел на согласование в очень высокие инстанции и оттуда последовало указание о необходимости проведения служебного расследования деятельности этой семьи в США.

Инкриминировалось то, что они зарабатывали очень большие деньги в США и это не могло быть без помощи соответствующих служб в США. Советские люди, без опыта и знаний не могли стать такими успешными бизнесменами в капиталистическом производстве, какими они представляются. Это был чисто советский, так называемый, классовый подход к оценке деятельности разведчика за рубежом. В итоге у кого-то на верху хватило ума высмеять эту позицию, прекратить дело и  им вернули громадные деньги. По соизмеримым масштабам они опять стали миллионерами, но советскими  за счет средств, заработанных ими в США.

Вот так, капитализм помог нашему талантливому и способному разведчику стать советским миллионером, вызвавшим  злую зависть у нас у кого-то на верху. Видите ли, он и  в США  жил как у бога за пазухой и здесь теперь будет купаться как сыр в масле, а мы трудимся всю жизнь здесь не покладая рук, и будем по-прежнему прозябать по сравнению с ним. Вот так, приблизительно рассуждали его высокие начальники-недоброжелатели.

На этом Виктор предложил прерваться и пойти доедать шашлыки. После доедания шашлыков беседа продолжилась, если можно назвать рассказы гостей беседами. Хозяева сидели раскрыв рот и только слушали, не задавая даже вопросов, которых, конечно, было немало. Виктор попросил Бориса высказать свое впечатление, вынесенное им после длительного проживания в США, о быте, нравах и вообще об американском образе жизни, о котором столь много говорят и пишут.

Борис подтвердил, что пишут очень много у них и у нас. Но все это, как правило, пропагандистские писания, в которых  очень мало пишется, как у них, так и у нас, с непредвзятых позиций, освещающих действительно реально существующие американский образ жизни у них и советский у нас. Во многом он у них самобытен и трудно воспринимаемый нами. В нем очень много практицизма, личностного и трезвого подхода к жизни. В нем много хорошего, но есть немало и отрицательного, которое следует отнести, в основном, к чрезвычайно высокому влиянию на людей роли денег и стремлению к их добыванию.  

Стремление к богатству определяет все действия основной массы населения, среди которой и проявляется этот американский образ жизни. Элитарная интеллигенция живет, во многом, по общечеловеческой морали и принципам, мало отличающимся от наших или европейских, поскольку высокопрофессиональный  и вообще интеллектуальный труд у них высоко оплачивается и эти люди  не испытывают нужды в деньгах,  живя без особых забот связанных с их добыванием. Именно добывание денег является краеугольным камнем, лежащим в основе всего американского образа жизни. Это у них является главным смыслом  и целью жизни и ему подчинена вся практическая деятельность среднего американца. Все отходит на задний план, если у него нет солидного счета в банке, а на руках чековой книжки или пластиковой карточки, которые стали широко входить в американскую жизнь. 

Почти каждая американская семья  живет в кредит, если у ее членов есть постоянная работа, и она в состоянии ежемесячно погашать этот кредит. В кредит берется все - от дома с машиной до холодильника и телевизора в доме. И не дай бог потерять работу и не выплатить очередной взнос по кредитам. Очень быстро у этих людей кредиторы отбирают все. Это вторая главная черта их образа жизни. Безработный получает 35% от среднего заработка и на него можно прожить достаточно безбедно, но взносы по кредитам уже платить не сможешь. Дается определенное время для нахождения работы, и если ее не нашел, наступает почти физическая смерть — тебя кредиторы лишают всего. Отсюда и практицизм, всеобщая отчужденность и правило – живи и отвечай сам за себя, порождающее страшный индивидуализм.

О том, как зарабатывать деньги у их существует целая наука, которая во многом не лишена полезных рекомендаций и наставлений. Во всех этих рекомендациях морально этической стороне придается очень большое внимание и ее рекомендации базируются на широком учете различных психологических и высоко моральных сторонах человеческих отношений. В них не найдете призывов к индивидуализму и пренебрежению интересами своих коллег. Все строится на высоко нравственных принципах. Но жизнь очень мало оставляет возможности людям действовать по этим высоким принципам. Это одна из самых противоречивых сторон их жизни. Провозглашают одно, а в жизни совсем получается другое. Деньги решают все! Для нас, советских людей, это дико было видеть. Но с течением времени привыкаешь, и это становится твоим образом жизни. Разрыв у них между бедностью трущоб и богатством остальных потрясает, также как и обязательная дача чаевых в любом месте за любую оказанную тебе малейшую услугу. За все нужно платить. За так — никто ничего не будет делать.

Третьим определяющим фактором американского образа жизни является автомобилизация практически всей жизни людей, и ее никак не отнесешь к отрицательной черте, как и многое другое в их быту. Да и вообще, кроме погони за деньгами и жизни в долг на кредит, все остальное у них является громадным примером для подражания и перенятия  нам в нашу жизнь. Мы часто говорим, что у нас большие темпы роста экономики. Но жизнь общества определяется не только и не столько темпами роста, сколько накопленным за прошедшие годы общенациональным продуктом, составляющим наличное богатство общества и определяющим уровень и качество жизни нынешних  людей в стране

Еще одна отрицательная черта у американского общества это национализм и расовая дискриминация. Это больше не черта, а боль его, доставшаяся ему от прежних поколений. Сейчас после убийства Мартина Лютера Кинга и президента Кеннеди, у них наметилось сильное государственное влияние на искоренение этого зла и можно надеяться, что дела у них в этом направлении успешно будут продвигаться.  

О всепоглощающей рекламе и говорить нечего. Это какой-то бич, с которым люди уже живут, как с чем-то данным свыше и от которого никак нельзя избавиться. От нее на улицах все светится и горит, а в вечернее время выйти в парк или слабо освещенную улицу весьма опасно. Там процветает хулиганство, а также  бандитизм и полицейские с  этим не могут справиться. Следует заметить, что у них ярко и хорошо освещаются только центральные улицы и то только за счет рекламы, которую оплачивает рекламодатель. Буквально через квартал, где нет реклам, муниципальное освещение улиц очень слабое, потому что муниципалитет экономит деньги на всем.

В целом, американский народ сильный и предприимчивый, мужественный и настойчивый. Их трудолюбие заслуживает самых высоких похвал и уважения. Вместе с тем, их успехи породили в немалой части американцев самолюбование и превознесение над всем своего образа жизни, переросшее со временем в навязывание его другим. У них необычайно развиты гордость за свою страну, и беспредельное почитание государственных символов, особенно полосатого государственного флага и гимна. Полосатые флаги вы можете встретить в любой день во всех сколько нибудь значительных учреждениях или заведениях, а гимн они почти все знают наизусть и всегда поют при его исполнении. В принципе это неплохо, но у них все это весьма гиперболизировано.

Необычайно бурному развитию и накоплению богатства в США способствовали и другие причины, помимо трудолюбия собственного народа. Пронесшиеся ураганом по Европе две мировых войны и разорившие ее дважды, принесли американцам гигантские богатства. Говоря о войне, следует отметить, что современное поколение  американцев по-настоящему ее не видело. Поэтому их суждение о войне во многом примитивны и очень часто, и то только в части людских потерь, которые они вынуждены были понести. Нельзя сказать, что США вообще мало вели войн. За полтора века до наступления ХХ века, США провели 114 войн. Это почти через каждые полтора года одна война. Но эти войны, за исключением войны за независимость, велись против местных соседних народов. Они носили характер истребления слабого сильным, в результате чего за это время США увеличили свою территорию в десять раз. Но защиты своей территории от нападения неприятеля США не переживали в отличие от нас. Далеко не все американцы склонны оценить по достоинству усилия советских людей в прошлой войне. На их территории нет ни одной братской могилы, кроме символической могилы Неизвестного солдата. Тем более не может этого понять тот, для кого война была  лишь источником накопления богатства

На этом пока  давайте прервемся  об Америке. О ней можно и нужно рассказать еще многое, но не все сразу. Давай Виктор расскажи о том, что ты услышал от Саши — обратился Борис к Виктору. Ты говорил, что услышал много интересного от него о нашем атомном центре. Нам с Олей также будет интересно послушать.

Виктор им рассказал о первостроителях этого центра,   услышанное  от Саши,  а также об истории с доставкой нашими разведчиками чертежа первой американской атомной бомбы и как он был использован в наших разработках. Услышав эту историю, Борис задумался, а потом, несколько растягивая слова, обратился к Борису:

— Видишь, и там наши труды были использованы частично, как и у тебя с электромагнитным импульсом.

Борис возразил:

— Нет Боря, не частично, а в принципиальном — мы убеждаемся  в правильности своих решений, а в таком большом деле и при таких жутких ограничениях во времени, эта убежденность во многом является решающей. Вообще ты прав — подумав согласился Борис.

— А ты  не участвовал в добывании этих чертежей ? — напрямую спросил Виктор.

— Борис не стал лукавить и темнить, а также прямо ответил: — Я  знаю историю этого дела у нас и кое-какие детали, но участия в нем не принимал.  Мои интересы, ты знаешь, находились в области авиации и ракет. У нас также существует строгая специализация. Но я знаю, что Курчатов письменно лично сам давал задание нашим ребятам добывать определенные сведения не о конструкции бомбы, а в области различных физико-химических процессов, которые ему нужны были для решения принципиальных теоретических вопросов, связанных с ее созданием.

 Виктор на этот раз подчеркнул, что ему Саша говорил, о том, что Курчатов решение многих вопросов, лежавших в этой области, дублировал, поручая их различным организациям и ему было очень важно проверять себя — в правильном ли он направлении идет. Вряд ли разведчики могли добыть конкретные детали.

— Добывали и не мало – прервал Борис и заулыбался. Ну ладно — примирительно подытожил Борис — давайте еще раз на посошок и будем закругляться, а то мы поздно доберемся домой.

Хозяева обильно загрузили гостей урожаем из сада и проводили на электричку. Так закончился этот шашлычный день для друзей.

Через некоторое время вечером в квартире Виктора раздался телефонный звонок. Незнакомый мужской голос, узнав, что  у трубки Виктор, начал его разыгрывать. Виктор никак не мог понять кто это, голоса которого он раньше не слышал по телефону. Вдоволь наиздевавшись над Виктором, Саша, наконец, признался Виктору, что это он. Вот тогда удивился Виктор, радостно воскликнув:

— Ты откуда появился, ведь из своего недалекого далека, ты раньше не звонил?

Далекое приблизилось, Витя, теперь мы будем с тобой соседями. На этот раз Виктор еще больше удивился:

— Тебя, что выгнали и ты в Москве?

— Что в Москве, так это верно, а насчет того, что выгнали — это ты, брат, хватил через край. Я не Сахаров и политикой не занимаюсь. Наоборот, нас с Павловским наградили, чем бы ты думал? — закончил вопросом Саша.

— Соленом огурцом, чтобы было чем закусывать в Москве после получения ваших наград — съязвил Виктор.

— Сам ты соленый огурец — отпарировал Саша — нам дали по квартире в Москве в дополнение к тем, что мы имеем в Сарово — вот так-то, Витя.

На этот раз удивился Виктор и даже не поверил, но Саша сообщил, что Саровским руководителям начали давать квартиры в Москве. На отделение Павловского дали две квартиры — одну, трехкомнатную ему, а двухкомнатную нам с Маиной. Это где то недалеко от тебя у метро Кунцевская. Они   с Маиной еще не были в этом районе. Сейчас они остановились в гостинице Курчатовского института, а завтра получат ордера и поедут смотреть.

Возле метро Кунцевская у прекрасного Ворошиловского парка вдоль Москва реки выстроили жилой массив для работников ЦК КПСС. Это рядом с тремя примитивными башнями фирмы Виктора, где он получил свою малогабаритную квартиру и где теперь живет его сын с бабкой. Действительно они будут соседями, здесь ведь и до Сетуни недалеко, Да и Борис живет недалеко в этом же районе по Кутузовскому проспекту. Вот так судьба, спустя тридцать лет, сводит их вновь вместе на излете жизни и теперь уже в Москве. Круг действительно начинает замыкаться. Но пока он замкнется, им немало еще придется узнать и пережить, как и всем в стране, начиная с конца восьмидесятых годов.

Через день они семьями втроем поехали смотреть квартиру Саши и остались довольны. Квартира была улучшенной планировки, как тогда уже начали строить, и окнами с одной стороны выходила на правительственный корпус, в который так никто из правителей и не въехал. Брежнев пару раз приезжал во время строительства, но что-то ему не понравилось. Для чего он теперь используется и кто в нем живет, так никто из ближайшего окружения в этом районе и не знает.

Они стоя, обмывая пустые стены новой Сашиной обители, выпили первый бокал, не найдя кошки, чтобы пустить ее первой в новую квартиру.  В больших окнах открывался чудесный вид. Это был почти шишкинский пейзаж в натуре. Любуясь открывшимся видом, Виктор с Аней вспомнили, как они также въехали в пустую свою первую в жизни квартиру в Отдыхе, но не в такую, а всего в девяти метровую комнату и были несказанно рады этому и о том, как они спали и ели на полу в первое время пока не купили  необходимую мебель. Рассказав об этом друзьям, они отметили, что Саша и Маина не станут начинать в этой квартире с сидения на полу. Все рассмеялись, а Саша тут же уселся на пол, и затащил всех к себе. Дальше они уже продолжали обмывание, сидя на полу.

Оборудование квартиры не составило большого труда. Деньги у Саши были, и они обставили квартиру по высшему разряду. Мебель в магазинах была, но везде на ней висели таблички «продано» и купить ее можно было только за некоторую мзду продавцам, после чего эти таблички исчезали.  В ее размерах продавцы не зарывались, но и не особенно стеснялись. Маина это дело обставляла очень здорово. У нее был просто талант на всякие хозяйственные дела.

Дочери их не захотели переезжать в Москву на постоянное жительство, с тем, чтобы не обидеть друг друга. Ведь квартира была одна, поэтому они и сделали ее общей, частенько наезжая в Москву. В квартире они поселили Любовь Григорьевну, мать Маины. Она с радостью переехала и была очень довольна, что хоть на старости лет поселилась в столице.

После получения квартиры в Москве Саша с Маиной также стали частенько бывать в Москве. Их приезды стали поводом для сбора их всех троих с женами, и это были хорошие дружеские семейные встречи. Они были не такими уж и частыми, но всегда радостными и являлись как бы отдушинами в их суетных бытовых делах. Каждая семья жила своей жизнью, заботами и всевозможными хлопотами. Дети их жили своими жизнями. Девочки Бориса повыходили замуж за своих же коллег из управления и жили отдельно от Бориса с Олей. Круг этих семей замкнулся на их деликатном деле, которым никто из их друзей не интересовался по вполне понятным естественным причинам.

Каак гуляя вдоль Москвы реки онт присели отдохнуть.Мужчины, естественно, завели разговор о работе. Борис и Виктор попросили Сашу рассказать о Сахарове, которого лишили всех наград и звания и отправили на поселение в город Горький. Об этом не писали, но для таких осведомленных людей, какими являлась данная троица, это не составляло  особой тайны.  Все интересовались в кругу каждого, как это такой видный ученый угодил в такую немилость. Их интересовало, что собой представляет этот человек, и каковы его взгляды. Саша был близко знаком с ним, во многом разделял его взгляды, насколько он их представлял и начал им излагать о нем то, что, по его мнению, было наиболее важным для его характеристики.

Как человек по своему поведению он весьма необычен. Он человек в себе. Его редко можно было встретить праздно болтающим с кем нибудь или о чем нибудь. Его лицо было всегда сосредоточенным на внутренних своих мыслях. Выражался он весьма витиевато, и трудно было понять, как он мыслит и вообще логику его рассуждений. Он видно мыслил блоками и в слух высказывал только отдельные обрывки мыслей из этих блоков.

Прекрасно понимал его речь и ход мыслей только Зельдович, с которым они работали вместе, будучи начальниками смежных секторов. Поэтому Зельдович, как правило, выступал толкователем Сахарова, который только хлопал глазами при этом и поддакивал Зельдовичу. В своих научных изысканиях он пользовался очень ограниченным объемом математического анализа, но использовал его очень эффективно. А интегралы брал так, что любой студент был бы с позором изгнан с экзамена, но ответ у него всегда был правильный. Он обладал громаднейшей интуицией

Зельдович и Сахаров  работали хотя и вместе, но частенько Сахаров подписывал свои отчеты один. Это были отчеты, содержащие такие мысли и идеи, что не всякий мог их понять. В год он выдавал по одной идее, но которая становилась фундаментальной для целых направлений в науке. Например, в 1948 году, вскоре после защиты кандидатской диссертации, он сформулировал идею и задачу реализации мюоонного катализа ядерных реакций синтеза. Ныне это тема исследований более пятидесяти лабораторий 14 стран мира.

После защиты кандидатской диссертации в 1948 году у Тамма, нашего выдающегося физика лауреата Нобелевской премии, Сахаров остался в его группе. Еще не было у нас взорвано опытное ядерное устройство, а в 1948 году перед Таммом была поставлена задача о начале теоретических разработок по созданию ядерной бомбы. Курчатов был полностью поглощен колоссальными работами по созданию атомной бомбы, а на самом деле нужно говорить о создании атомной промышленности у нас, а Тамму уже поручили разработать теоретические принципы создания водородной бомбы. Насколько перспективно и с далеким прицелом тогда ставились задачи. Тамм вместе с Гинзбургом, Беленьким, Сахаровым  и Романовым, вблизи Садового кольца в Москве, приступили к своим теоретическим изысканиям. Эта группа и стала родоначальником создания водородной бомбы. Наиболее существенные идеи в этих исследованиях принадлежали Гинзбургу. Сахаров попал в эту группу случайно. К тому времени у него была уже семья, а своего жилья у него не было. Вот его и взяли в эту группу с надеждой добиться получения ему комнаты в коммунальной квартире.

Когда был накоплен достаточный теоретический материал, группу Тамма в марте 1950 года перевели в КБ-11, нынешнее Сарово. Но Гинзбурга в Сарово не пустили. Очевидно, в атомной промышленности особенно действовали ограничения по пятой статье о национальной принадлежности. По приезде в Сарово Тамма, как руководителя, поселили в люксе  на верху в коттедже, а Сахаров с Романовым расположились  в этом коттедже на первом этаже. За создание водородной бомбы отвечал Тамм, а Сахаров и Романов,  были тогда еще малоизвестны. Вот теперь и спрашивается — кто на самом деле является отцом водородной бомбы?

— А я знаком был с Романовым, когда посещал ядерный центр на Урале, по поводу создания корпуса головной части из стеклопластика – перебил Виктор. Он занимался изучением взаимодействия излучения ядерного взрыва с преградой. Он очень внимательно рассматривал наш корпус головной части и установил очень важное его свойств, что послужило дополнительным обоснованием целесообразности изготовление корпусов из таких материалов. Но когда я был у вас в Сарово он, почему-то не принимал участие в наших разговорах и я его не видел — обратился Виктор к Саше.

— Он  был в то время в командировке. Он помнил тот ваш приезд, рассказывая как-то о нем, но о тебе он ничего не говорил. Его, как и некоторых других направили тогда в Уральский  центр, когда он создавался. Затем многие из них вернулись опять  в Сарово. Уже в разгар перестройки, когда Горбачев возвратит Сахарова из горьковской ссылки и когда его имя станет широко известно, как правозащитника, Романов в одной из своих статей назвал Сахарова отцом водородной бомбы. Это он сделал, очевидно, с тем, что бы придать Сахарову ореол мученика ученого, решившего такую важную задачу для страны,  и вступившего на путь   борьбы за справедливость. При этом, Романов сделал это, поступившись своим немалым участием в ее создании, а также своих коллег, трудившихся вблизи Садового кольца, где ими были  заложены  теоретические основы этой бомбы.

  ЧЕТВЕРТЫЕ  РАКЕТНЫЕ  ДЕБАТЫ И СПЫТАНИЯ В АРЗАМАСЕ –16 

 

После получения составленных документов в Сарове, они были обсуждены в министерстве. Там было собрано совещание с участием разработчиков аппаратуры ракеты, на котором они полностью поддержали это направление в проведении испытании и выразили готовность принять в них участие. Это решение было оформлено соответствующей бумагой и направлено в ВПК

Согласно разработанному плану в отделе Бориса, нужно было поставить аппаратуру ракеты, как объект испытаний, в количестве трех экземпляров каждого наименования, а также запитывающую и регистрирующую аппаратуру, записывающую показания работы бортовой аппаратуры во время воздействия на нее импульса. Всю эту аппаратуру выделяли Ракетные войска из различных объектов, расположенных по всей территории страны. Проведение всех этих  работ было оформлено приказом по министерству.

Выделяемую аппаратуру для испытаний нужно было доставлять в Сарово различными видами транспорта в зависимости от месторасположения источника поставки. Это встало, казалось, непреодолимым препятствием, поскольку всем, кто будет везти аппаратуру, необходимо будет, по установившимся правилам, пройти громадную процедуру оформление допуска не только на людей. Главное, им нужно будет получить реквизиты места прибытия по всем видам транспорта, т.е. раскрыть полный адрес нашего атомного центра. Тогда он был за семью замками, в основном для наших людей. После длительных дебатов, на высоком уровне было принято решение о следующем порядке выполнения этих операций. Реквизиты будет выдавать только отдел Виктора каждому, кто повезет аппаратуру, не сообщая истинное наименование адресата. Отдел будет сообщать в Сарово о едущих к ним и там их будут встречать согласно тех фамилий, которые им будут сообщены.

По приказу министра Афанасьева курирование всех этих работ поручалось заместителю министра Хохлову, который потребовал составления сетевого графика на их проведение. Такой график был составлен в отделе, утвержден Хохловым, разослан во все необходимые адреса и по нему закрутилась карусель на всю страну.

Проведение этих работ в отделе Виктор поручил Бородулину и Арженикову, а самому пришлось заняться другими делами. Его Полухин назначил начальником отделения и подчинил два отдела, занимавшихся разработкой каркасов изделий, а также отделы неметаллов и ампулизации. Отставные полковник и подполковник очень четко вели эти работы. Всего было доставлено пять тонн испытываемой аппаратуры и двадцать пять тонн запиточной и проверочной аппаратуры. В Сарове, когда начали принимать эту аппаратуру в таком количестве, пришли в ужас. Они не представляли, что все это выльется в такое грандиозное мероприятие. А тут еще «прокол» произошел с экипажем одного из прибывших самолетов. Ведь при выдаче реквизита запрещалось указывать истинное наименование адресата, и куда везут груз.

И вот на одном прилетевшем самолете оказался не тот экипаж, который был ранее сообщен, а один член экипажа был вообще без каких-либо документов. Там ведь не знали, куда летят, а им потребовалось заменить экипаж по каким-то причинам, что они и сделали, не поставив в известность отдел.  Вся операция по доставке была приостановлена и Виктор долго «отмывался» в КГБ, пока все не выяснилось. Вот тогда руководство в лице директора центра Белугина в Сарове и заколебалось — стоит ли продолжать дальше связываться с таким громоздким мероприятием. Все висело на волоске и если бы не активная позиция, занятая Павловским и Сашей в помощь Виктору, то вся эта операция провались бы. На этот раз три хаевца отстояли очень нужные испытания, давшие потом очень важные результаты.

Завезенной аппаратурой завалили все проходы и свободные места в помещениях Саши. Испытания проводила комплексная бригада из числа специалистов от ракетчиков, разработчиков аппаратуры и местных специалистов. От Виктора испытания вел Бородулин, а Виктор так и не смог поехать и принять участие в таких уникальных испытаниях, которые он сам и затеял. Испытания были успешно проведены, и началась эпопея с истолкованием полученных результатов и выдачей заключения о фактической стойкости аппаратуры.

К моменту окончания испытаний аппаратуры в Сарово, в ЦНИИМАШ расчетным путем определили стойкость аппаратуры ракеты, находящейся в шахте и установили, что она недостаточно стойкая от воздействия приникающей радиации ядерного взрыва. Испытания еще не были закончены, и результатов еще не было, поэтому они провели расчетно-качественную сравнительную оценку на основании множества ранее проведенных испытаний радиоэлектронных элементов на радиационных материаловедческих облучательных установках. Эти качественные оценки еще не давали прямого ответа на прямой вопрос о величине фактической стойкости аппаратуры ракеты, но ими уже было выдано заключение о необходимости усиления радиационной защиты всех шахтных установок, находящихся на боевом дежурстве. Это заключение активно поддержал министр Афанасьев и стал усиленно его продвигать в верхах. Против этого выступила ВПК, считая, что явных доказательств нет в необходимости усиления радиационной защиты шахт и нужно подождать окончания испытаний, ведущихся в Сарово.

Всегда, при расхождении во мнениях по важным вопросам, ВПК создавало соответствующие комиссии. Так и  на этот раз была создана комиссия под председательством заместителя министра Ванина, Заместителем председателя комиссии назначили заместителя начальника Главного Управления ракетных войск  генерал-майора Русанова. Виктор вошел в комиссию как представитель Генерального разработчика ракетного комплекса.

Вновь начались очередные «ракетные дебаты» и опять между министром Афанасьевым и ВПК. Опять противоборствующие стороны стояли на прежних своих позициях. По-прежнему ВПК не хотело идти на новые значительные материальные затраты, а министр по-прежнему стоял за поддержание высокой боевой эффективности созданного его министерством основного оружия страны. Внешне это опять носило склочный характер, а в принципе это нормальное и полезное явление, когда имеются различные точки зрения и в противостоянии этих мнений можно найти именно наиболее оптимальное и верное решение, тем более в таком важном деле как это. В этом противостоянии двух противоположных технических позиций, каждая из них становится более очевидной. Одна в своей правоте, а вторая в своей слабой доказательности. Не зря же говорят, что в споре рождается истина.

К сожалению, эти технические споры переносятся, как правило, на личностные отношения с тяжелыми последствиями для некоторых участников этих споров, и это является самыми большими издержками этих нужных технических противостояний, не говоря уж о том, что подчас уже и далеко не технические соображения принимаются в основу принимаемых решений. Как бы то ни было, но в сложившейся ситуации, комиссия ВПК становилась техническим арбитром в этом споре. Критерием для принятия ею решения, было признано необходимым получение результатов проводящихся испытаний в Сарово.

Получаемые результаты испытаний по стойкости аппаратуры в Сарово при воздействии на нее импульсных радиационных излучений соответствовали, в основном, условиям их выделения непосредственно из ядерного заряда при его взрыве. После прохождения этих излучений через конструкцию шахтных сооружений изменяется форма импульс, и он как бы растягивается по времени и снижается по величине.

В процессе испытаний установили, что наиболее опасным для аппаратуры является именно растянутый импульс, когда его длительность совпадает со скоростью быстродействия электронной аппаратуры. При выравнивании их скоростей, элементарным частицам ядерного излучения становится легче попадать в электроны, двигающиеся в цепях электронной аппаратуры, и при их столкновении электроны начинают двигаться, образно говоря, не туда куда надо и это приводит к сбою в работе аппаратуры.

На очередном заседании комиссии Виктор доложил результаты их испытаний и в общих чертах обрисовал предложенную им методику использования полученных результатов для определения стойкости аппаратуры ракеты при ее нахождении в шахте. Для условий полета ракеты их результаты соответствовали напрямую безо всяких пересчетов. Выслушав Виктора и не услышав возражения от присутствовавших, Ванин в категоричной форме командирским тоном, не терпящим каких-либо возражений, потребовал от Виктора выдать заключение о стойкости аппаратуры в шахте по предложенной им методике. В ответ Виктор, также в категоричной форме потребовал:

— если от него требуют выдачу заключения, то у него необходимо спросить, что ему  для этого необходимо.

Такое независимое поведение Виктора  несколько обескуражило Ванина. Столь высокого ранга руководители не привыкли к независимому поведению руководителей предприятий, с которыми они, в основном, имеют дело. Но потом, быстро сообразив, что перед ним не руководитель предприятия, а всего лишь начальник отдела, он более спокойно и уважительно спросил:

— Ну, и что же Вам надо?

Виктор ответил, что для этого нужно иметь форму импульса проникающей радиации в шахте, которая может быть получена экспериментальным путем, что в настоящее время не реально в силу грандиозной сложности такого эксперимента, либо она может быть получена расчетным путем.

Тут же от Ванина последовал вопрос:

  Кто ее может расщитать?

Виктор, не мешкая, заявил, что это могут сделать либо в Сарово, либо в одном из военных НИИ. Их представители, присутствовавшие на совещании, заявили, что для этого им потребуется не менее трех месяцев.

Ванин был опытным, знающим руководителем и без раздумий и всяких обсуждений принял тут же решение и выдал поручение, чтобы эта задача была решена завтра же экспертным путем специалистами этих организаций. Под руководством Виктора они методом экспертных оценок устанавливают форму импульса, а своими расчетами в дальнейшем уточняют эту форму. Виктору предписывалось в трехдневный срок по этой экспертной кривой выдать заключение о стойкости аппаратуры в шахте.

На следующий день в воскресенье, как раз был день рождения Ленина, все собрались в загородном военном НИИ, просидели весь день и к концу дня «родили» кривую формы импульса, изрядно наспорившись, но не переругавшись. Насколько был высок уровень квалификации экспертов-ученых, что расчетная кривая, полученная со временем, мало что уточнила. По экспертной кривой Виктор выдал заключение, которое ему предписывалось

В своем заключении Виктор написал, что аппаратура оказалась нестойкой, и указал какая и почему не стойкая. Разработчики аппаратуры согласились с этим заключением и также подписались под ним. Они работали в Сарово все это время вместе со всеми на испытаниях и были в курсе всех дел и поддерживали методику Виктора. Это заключение от имени комиссии было направлено в ВПК и там вызвало возражение у некоторых лиц, которые начали дотошное его разбирательство с привлечением независимых экспертов со стороны. Кроме того, они направили это заключение в Сарово и попросили дать оценку этому заключению и той методике, на основании которой оно сделано.

Из Сарово пришел ответ за подписью Харитона очень дипломатичного содержания, говоривший одновременно и «да» и «нет», но больше «нет» чем «да». Виктор подивился способностям его составителей сумевших так изящно и обтекаемо облечь простые технические вопросы в такую туманную  дипломатическую форму.  В заключении в письме указывалось, что в итоге должны решать разработчики аппаратуры ракет, поскольку они, ядерщики, мало знакомы с ней.

После получения письма из Сарово ВПК вызвало на «ковер» председателя комиссии Ванина и Виктора. Ванин почему-то  не смог поехать, а послал Русанова. Но его бедного даже не пригласили в Кремле в кабинет и он так, и остался сидеть в приемной. Виктору было очень неудобно — ведь генерал же. Они не один год проработали вместе, уважительно относились друг к другу, и генерал нисколько не обиделся на Виктора. Он, очевидно, уже привык к подобным «интеллигентным» выходкам больших руководителей. Они не терпели, когда вызывают руководителя, а он присылает вместо себя своего заместителя. Это неуважение, проявленное по отношению к руководству и с его стороны незамедлительно последовало наказание, неважно, что оно пришлось по невиновному. Наказывается система. А заместитель министра, очевидно, был уязвлен тем, что вместе с ним пригласили и какого-то начальника отдела, выразив тем самым недоверие ему. Сложны коллизии в высоко чиновничьих коридорах власти.

Следует отметить, что в практике работы больших руководителей в ВПК и ЦК КПСС очень часто встречались ситуации, когда они разбирались со сложными техническими вопросами, не с большими начальниками от предприятий, а непосредственно  с теми  специалистами, которые собственно и вели эти работы. Эти высокие руководители, как правило, были достаточно хорошо осведомлены в тех технических областях, которыми они ведали, и они могли спокойно докапываться до технического существа любого вопроса.

Виктор доложил руководству ВПК предложенную им методику обработки результатов испытаний и полученные результаты по оценке стойкости аппаратуры. Они не очень долго разбирались во всем этом, быстро поняв существо вопроса, согласились с выводами комиссии, тут же пожурив  его ниспровергателей. После этого все шахтные установки были доработаны, и на них была усилена радиационная защита.

После такого шумного и блестящего завершения четвертых «ракетных дебатов»,  на одном из совещаний в министерстве при подведении итогов, заместитель главного конструктора аппаратуры генерал Соболев, с энтузиазмом предложил премировать участников большой и важной, по сути инициативной работы. На  это ему что-то прошептали на ухо,  он смущенно посмотрел на Виктора и умолк. Очевидно, все еще после  вторых «ракетных дебатов» фамилию Виктора нельзя было вслух произносить в присутствии Афанасьева, несмотря на то, что казалось бы в этих дебатах Виктор был на стороне министра, сам к тому не стремясь. Клеймо «неправоверного», очевидно, в номенклатурной епархии, раз полученное, уже не смывается никогда.

С тем, чтобы закончить с вопросом о стойкости ракет к ядерному воздействию, следует остановиться еще на одном случае, который произошел через пару лет после завершения этих работ.

К тому времени, Афанасьева вдруг ни с того, ни с сего, сняли с ракетных дел и назначили министром тяжелой промышленности. На его место назначили Бакланова, который впоследствии стал одним из акитвных членов ГКЧП. Вскоре он решил провести сверх закрытую выставку-отчет всех конструкторских организаций министерства  с показом их работа по обеспечению стойкости к ядерному взрыву разрабатываемой ими техники. Каждое предприятие изготавливало специальный стенд с демонстрационными образцами и плаками. Филевской фирме было, что показать и Виктор организовал приличный стенд. Его расположили рядом со стендом королевской фирмы, носившей теперь наименование НПО «Энергия». У них на стенде было показано, как они будут защищать свой «Буран» не известно от какого ядерного взрыва и не понятно от кого он будет исходить.

К тому времени Бугайского, как известно, все таки сняли и он ушел заместителем к Лозин-Лозинскому делать все тот же «Буран». На его место назначили Полухина, о чем уже говорилось ранее. Он уже достаточно прочно освоился с этим местом, стал весьма независимым и занятым, поэтому  у него не оказалось времени ознакомиться с составом стенда, подготовленного Виктором, когда он был еще на фирме. Перед приходом министра на выставку, Полухин готовился  с Виктором  у стенда к докладу. Основное содержание стенда Виктор ему докладывал еще в организации, когда готовил стенд, и он знал его содержание. Он быстро усвоил наглядные экспонаты  с соответствующей их тематикой и разобрался с представленными плакатами.

В это время подошел Глушко и почему-то один без сопровождающих его специалистов. Виктор не обратил внимание на то, что Полухин тут же отошел,   а Виктор с Глушко остались одни  и у них завязалась беседа. Они были знакомы  еще раньше,  когда он  не был в «Энергии»  и, будучи главным конструктом ракетных двигателей, возглавлял научную секцию АН СССР по ракетным топливам. Виктор тогда делал у него на секции доклад о проблеме хранения жидкого топлива в ракете УР-100. Да и потом в министерстве они не раз встречались. Так, что у них беседа завязалась просто и Глушко начал, не стеснясь, подтрунивая сам над собой, расспрашивать у Виктора о том, что это у них на плакатах нарисовано.

Виктор в общих чертах обрисовал проблему по тем материалам, которые были представлены на их стенде. Виктор так и не понял — усвоил ли он услышанное, или нет. В заключение он расспросил, как на фирме Виктора организована работа по защите от ядерных взрывов. Потом Виктор узнал, что Глушко организовал на своей фирме группу по защите от ядерных взрывов. Разговаривая с Глушко, Виктор наблюдал за Полухиным и видел, как он бросал неодобрительные взгляды в их сторону. Из этого Виктору стало ясно, что эти два генеральных конструктора не очень ладят между собой, а Виктору еще аукнется эта беседа.

По приезде министра, руководители предприятий докладывали, каждый у своего стенда.  От таких выставок-отчетов, в общем, бывает немалая польза. Они позволяют и заставляют подвести итоги, обобщить материал и определиться докладчикам в направлении дальнейших работ. А, главное, руководители предприятий более глубоко после этого вникают в данную тематику, до которой у них не всегда доходят руки среди прочих многих проблем, которыми им приходится заниматься.

Стенд КБ «Южное» стоял у входа и к нему первому подошел министр. Его руководитель Уткин встал рядом, а докладывать  начал, очевидно, его заместитель. Они уже после Викторовых испытаний провели в Сарово аналогичные испытания своей аппаратуры  по методике Виктора, и докладчик весьма путано докладывал об этих работах. Бакланов спокойно, не повышая голоса, как в обычной деловой беседе, начал задавать вопросы, уточняя услышанное. Но докладчик через пару вопросов, на которые он  дал уже просто неверные ответы и, поняв это, начал бледнеть, закатил глаза и, потеряв сознание, начал падать. Оказавшись рядом, Виктор и начальник Первого главного управления министерства Иванов, едва успели его подхватить и не дали ему упасть на пол. Виктор громко по-командирски попросил стул, и его бедного усадили на стул.

Бакланов стоял рядом несколько растерянный от неожиданного эффекта, произошедшего в разговоре от его вопросов и, поглядывая по сторонам на реакцию окружающих, неуверенно произнес:

— Какие слабые нервы, я ведь ничего такого не сказал ему и такая реакция. Потом докладчик быстро пришел в себя, но доклад уже больше не продолжался. Министр пошел дальше.

Подойдя к стендам Полухина и Глушко, министр, перебросившись парой фраз с Глушко, не стал слушать о защите  «Бурана»  от ядерных взрывов, очевидно, понимая абсурдность этой задачи, предоставил слово Полухину, отметив, что может с ним он все же разберется с содержанием проводившихся испытаний в Сарово. В процессе доклада Полухина, министр полностью разобрал в этих испытаниях и без участия Виктора.

После окончания выставки к Виктору подошел Уткин, пожал руку и тепло поблагодарил  за оказанную помощь их товарищу. После успешно прошедшего доклада Полухин больше о нем не вспоминал так же, как и не отметил проделанной отделом большой работы по данной тематике, несмотря на то, что они были инициаторами и первыми в стране провели подобные испытания. А ведь тогда на выставке его фирма и он сам выглядели героями, и министр это отмечал, когда подводил итоги и раздавал поручения на дальнейшее продолжение работ.

На этом, пожалуй, следует закончить повествование о ядерной защите ракет и перейти к основной деятельности Виктора. Ведь он теперь стал крупным начальником. Его Полухин назначил начальником отделения, и он возглавил большой участок работы на предприятии. В отделение вошли каркасные отделы, его отдел ампулизации и отдел неметаллов. Спустя двадцать лет он опять вернулся к большой конструкторской работе. Назначение Виктора на должность начальника отделения сопровождалось определенными коллизиями, далеко не приятными для него.

Его начальник Нодельман подошел по возрасту к 75 годам и в министерстве был поднят вопрос о его замене на более молодого. Еще значительно раньше, он как-то сказал Виктору, что у Бугайского было обсуждение о представлении в министерство кандидатуры на замещение его должности., где он был представлен в Управление по кадрам министерства, как кандидат на замещение его должности. Когда встал вопрос о замещении Нодельмана, вдруг всплыла кандидатура не Виктора, а некоего Вострикова, что вызвало на фирме крайнее удивление. Это был специалист расчетчик в области теплопередачи в конструкции, и он никогда не был конструктором, никогда не занимался конструированием и вдруг сразу в заместители генерального конструктора по конструкторским работам.

В организации поползли слухи, что у Вострикова где-то большая мохнатая рука и Полухин под давлением из министерства никак не может отвертеться от этой кандидатуры. В итоге, Полухин был вынужден согласиться на это дикое назначение. Виктор спокойно воспринял это событие, понимая, что Афанасьев никогда бы не назначил Виктора на эту должность. Он тогда еще был в Минобщемаше. На эту должность министр назначал Вострикова по представлению коллегии министерства. Вернемся все же к основной деятельности Виктора, как начальника отделения.

Все бывшие сослуживцы Виктора довольно благосклонно восприняли назначение Виктора начальником над ними, и ему легко работалось с ними. В это время в разработке находилась орбитальная станция «Мир» и закладывались в проекте модули к ней. Виктор не видел особых трудностей в разработке ее корпуса, поскольку в его конструкции  во многом использовался тот задел, который был накоплен при ранее проводившихся разработках  космических аппаратов серии «Салют». Конструкция корпуса была тривиальной, но требовала большой увязочной работы.

Главной заботой Виктора стало  обеспечение поступления во время от смежных подразделений предприятия всех исходных данных необходимых для работы конструкторов. Ведь каркас изделия это его основа, на котором крепится все, что имеется в аппарате внутри и снаружи. Крепятся сотни приборов и агрегатов, для крепления которых нужно предусмотреть место, разработать узлы их крепления, которых насчитывается в корпусе тысячами и обеспечить их прочность. И все это нудно увязать. В общем, это адская и не благодарная работа. В такой сутолоке не до новаций и не до новых разработок. И, тем не менее, Виктор думал о том, где нужно и можно будет применить наиболее прогрессивные материалы как композиты, которыми теперь стали называть слоистые пластики.

В первые два года, после назначения, Востриков почти не оказывал никакого влияния на работу Виктора, тщательно к ней присматриваясь и набираясь знаний и умения решать вопросы. Все необходимые дела, требовавшие совместного обсуждения, Виктор рассматривал у себя на совещаниях, приглашая все необходимы отделы из других отделений. Вместе с тем, он не стремился своими действиями уколоть Вострикова в его не компетенции. Более того, он всячески стремился приобщить его к делу, беря его с собой в бригады к конструкторам и там, как бы докладывал ему при людях о ведущихся работах. Это он делал сознательно с тем, что бы конструктора привыкали к нему как высокому начальнику. Тогда Виктору работалось легко, с удовольствием и, казалось, что у него будут неплохие отношение с ним. Но такое впечатление, как вскоре  оказалось, было весьма преждевременным. Последующее отношение Вострикова  к Виктору на многие годы отравило ему жизнь. 

Работы по выпуску чертежей на корпус станции «Мир» заканчивались, и в это время на предприятие пришло приглашение на Всесоюзную конференцию по композитам, которую проводило Сибирское отделение Академии наук в Новосибирске. Виктор, конечно,  не преминул поехать и послушать о современном состоянии  тематики. Виктору крайне хотелось узнать, как далеко ушло вперед состояние дел по композитам, и насколько он отстал в них за эти двадцать лет, как он ими перестал заниматься.

К большому своему удивлению, на конференции Виктор не увидел своего большого отставания, также как и большого продвижения во внедрении композитов в конструкциях ракет. Композиты начали широко внедряться  у нас в авиации в качестве не силовых элементов самолетов, таких как полы, перегородки и ряд других. В качестве основных силовых конструкционных элементов, они нигде так и не применялись.

На заключительном пленарном заседании Виктор выступил с изложением своего опыта двадцатилетней давности по созданию силового агрегата из композиционных материалов, а закончил пожеланием ученым  создать и разработать микромеханику и макромеханику композитов. Первая должна сосредоточиться на изучении внутренней структуры материала и взаимодействия его составляющих между собой, а вторая должна сосредоточится на изучении прочности агрегатов из композитов.   

Забегая вперед следует отметить, что Виктор через несколько лет попытался сгруппировать имеющийся уже накопленный материл в этих областях, но не смог из-за нехватки времени. Нет и до сего времени такого систематизированного и сгруппированного материала по этим двум видам механики композитов. Существует множество разрозненных, подчас взаимоисключающих работ, по многочисленным вопросам, но они системно не объединены и не дополняют собой друг друга, с тем, чтобы образовать  каждую их них целостную науку.

Микромеханика изучает внутреннюю структуру материала с целью определения оптимальных условий обеспечения наиболее эффективной совместной работы наполнителя и матрицы, направленных на разработку методов конструирования самого материала и определения его свойств.  Научным инструментарием в этом изучении находится различные разделы физико-химической науки.

Макромеханика композитов изучает упруго-напряженное состояние конструкций из таких материалов, которые являются анизотропными. У  таких материалов свойства неодинаковы в различных направлениях и это создает немалые трудности при разработке методов расчета таких конструкций. Основой научного инструментария здесь находится строительная механика

Выступление Виктора на конференции с изложением этих взглядов выслушали с большим интересом, и было много вопросов. После выступления к нему пошел научный руководитель конференции и тепло поблагодарил его за сообщение, отметив, что оно представило значительно  больший интерес, чем многие запланированные доклады по секциям.

Виктор возвращался домой в широкофюзеляжном самолете. В такой самолет  он попал впервые.Рядом сидел молодой человек, и Виктор поделился с ним этими мыслями. Оказалось, он также был на конференции и поблагодарил Виктора за сделанное им сообщение. По его говору, с большим акцентом, видно было, что он иностранец, хорошо владеющий русским языком. Это был болгарин, работавший в Болгарии в научно исследовательском институте по проектированию и строительству большегрузных танкеров водоизмещением до 300 тысяч тонн. Виктор разговорился с ним и к концу полета у этого бедного юноши еле язык ворочался, но он не мог отказать такому солидному и немолодому человеку, каким выглядел Виктор, при столь активно проявлявшемся им интересе к работе его института. То, что Виктор услышал от него, ошеломило Виктора.

Сам институт небольшой, порядка человек 400. При нем находится большой судостроительный завод. В институте существует группа технических менеджеров, или еще их называли директорами программ. Этот парень был одним из них. При директоре института имеется Технический совет, который рассматривает поступающие заказы и готовит решение о целесообразности заключения контракта на данный заказ. Для проработки темы  заказа,  с целью заключения контракта, выделяется один из директоров программ, который и организовывает его проработку, начиная от технических вопросов и кончая стоимостью контракта, которую он определяет. У директора программы нет постоянного штата сотрудников. Всю проработку контракта и затем разработку проекта судна и выпуска документации на его изготовление, директор ведет сам путем организации временного трудового коллектива специалистов из числа сотрудников института и всех тех кто может работать в Болгарии  или за рубежом по данной теме. У директора находится в распоряжении вся сумма контракта, и он сам определяет, кому и сколько платить за ту или иную работу. Он же несет всю полноту ответственности перед директором института о выполнении контракта.

Оценка проекта и его разработка после заключения контракта ведется только машинным способом на компьютерах по разработанным программам. Их институт подключен к мировой сети аналитических прогарам и по каталогу пользователь может выбрать любую необходимую ему программу,  и по ней решить свою задачу в этой международной сети не выходя из-за стола. При этом он не знает, в какой стране, на каким компьютере решается его задача. Он по программе выдает необходимые исходные данные, и затем эта сеть решает задачу и выдает ему результат.  Конечно, нужно платить немалые деньги за пользование этой сетью.

Чертежи на корабль они не делают. Программа, рассчитавшая тот или иной элемент, выдает на станок в математическом виде форму детали и ее размеры. Более того, у них в Болгарии уже тогда в институтах уже не преподавали черчение, а изучали  машинную графику. По переданной программе вместо чертежа, программный станок изготавливает деталь и отправляет ее на склад. Чертежи программа выдает только на сборку отсеков корабля и сборку всего корабля. Никаких других чертежей на изготовление корабля не существует. У них в Болгарии уже с 70-х годов не преподают черчение ни в школах, ни в институтах. В них обучаются только работе на компьютере и машинному черчению.

Виктор сидел, слушал и не верил своим ушам. Мы, оказывается, безнадежно отстали и ведем свое проектирование дремуче отсталым образом. И это в самой передовой области техники. Виктор никак не мог понять, как могло это произойти. Очевидно, этому положило начало отнесение кибернетики в сороковых годах к буржуазной науке нашими политическими вождями, результаты чего начали сказываться сейчас. Ведь наши государственные деятели, большие технические руководители и ученые неоднократно бывали за рубежом, и должны были видеть начавшийся на Западе грандиозный технический прогресс и должны же были что-то предпринимать и у нас. Но они, либо ничего не видели, либо ничего не понимали в том, что они видели. А потом мы стали задавать себе вопросы, почему мы проспали три научно технические революции, прошедшие так стремительно в ХХ веке мимо нас.

Виктор был просто потрясен от всего услышанного и решил немедленно заняться организацией у себя машинным проектированием. Вот так неожиданно для него окончилась конференция по композитам. Вместе с тем, он не оставлял для себя и задачи перехода в конструкции на применение композиционных материалов в качестве основного конструкционного материала. Автоматизация проектирования это задача не для быстрого решения, а композиты нужно внедрять сейчас. В самолете он решил, что будет заниматься и тем и другим. Время упускать нельзя.

Hosted by uCoz